Крейг Кеннеди: из-за нефтяных санкций Россия теряет миллиарды долларов

«Голос Америки» поговорил с Крейгом Кеннеди, сотрудником Центра российских и евразийских исследований Гарвардского университета (Craig Kennedy, Harvard University).

Голос Америки: Эффективен ли введенный странами Запада после нападения России на Украину потолок цены на российскую нефть?

Крейг Кеннеди: Потолок предельной цены на российскую нефть был введен в два этапа. Первый – на сырую нефть в декабре 2022 года, а затем на нефтепродукты – в феврале этого года. На самом деле, это три разных уровня: два потолка цен на нефтепродукты и затем ограничение цены до 60 долларов на сырую нефть.

Сырая нефть обеспечивает наибольший объем российского экспорта нефтепродуктов. Из Тихоокеанского региона идет меньший объем нефти, которая называется Espo, Gray crude, и которая почти с самого начала фактически торгуется выше предельной цены. Почти вся эта нефть перевозится на так называемых «теневых судах» – танкерах, которые находятся вне западной системы собственности и страхования и, следовательно, не подпадают под действие ограничений по предельной цене на нефть. Однако наибольшее количество нефти, поступающей из России, идет из ее портов на Балтике и в Черном море.

Это, как правило, нефть сорта Urals, которая с декабря торговалась с большим дисконтом к предельной цене. Однако в последние месяцы она стала торговаться выше предельной цены.

ГА: Значит ли это, что все поставки этой нефти торгуются выше предельной цены?

Крейг Кеннеди: Часть этой нефти отправляется на теневых судах и поэтому не подпадает под действие ограничений. Она может быть продана по любой цене, о которой смогут договориться экспортеры, но часть этой нефти перевозится на танкерах, отвечающих международным требованиям морских перевозок.

Они принадлежат или застрахованы компаниями из государств, входящих в коалицию по ценовому коридору, и, следовательно, должны соблюдать правила о потолке цен.

Судя по данным последних недель и месяцев, цена экспортной нефти на этих судах соответствует правилам и находится на уровне или ниже предельной цены на российскую нефть.

ГА: Следовательно, ограничения работают?

Крейг Кеннеди: Ограничение цены на покупку нефти – часть пакета санкций, и эти санкции включают запреты на импорт российской нефти и нефтепродуктов. Это действительно оказало значительное влияние на российский экспорт, что обошлось Москве в немалую сумму в виде недополученных доходов.

Если говорить об общем влиянии санкций, то с декабря потерянные доходы исчисляются десятками миллиардов долларов. И причины этих упущенных доходов сводятся к двум факторам - высоким транспортным расходам и договорному ценообразованию. Российская энергетическая инфраструктура создавалась на протяжении многих десятилетий и была ориентирована, в первую очередь, на европейских покупателей. В России есть сети трубопроводов, которые идут от месторождений Западной Сибири к Балтике, к Черному морю, а оттуда – в Средиземное море к Роттердаму. Именно так продавалась большая часть российской нефти.

И такая торговля восходит к 1880-м годам, когда первый керосин был отправлен из Баку – через Россию – в Европу. То есть, это очень старые торговые связи, это инфраструктура стоимостью в десятки миллиардов долларов, весь нефтеперерабатывающий комплекс на западе России ориентирован на то, чтобы продавать нефтепродукты в Европу.

Но вдруг, ко всеобщему удивлению, из-за войны России против Украины Европа решила перестать покупать российский экспорт. А более половины российского экспорта – это нефть и нефтепродукты.

Россия была вынуждена срочно искать новых покупателей. Европа является крупнейшим в мире импортером нефти и продуктов ее переработки.

И таким покупателем оказалась Индия. Ранее Индия почти не покупала российскую нефть, а тут она начала покупать по полутора миллиона баррелей в день. Но Индия – это очень концентрированный рынок, рынок с большой конкуренцией со стороны Ближнего Востока, и это рынок, с котором у России традиционно нет торговых отношений по экспорту нефти, что ставит российских экспортеров в невыгодное положение.

Индийцы знали, что у них много рычагов против российских экспортеров, которые хотели заключать долгосрочные, надежные контракты. Они знали, куда движется мир, а индийцы в результате могли заключить выгодные сделки со скидкой до 25 долларов к базовой цене на нефть эталонной марки Brent.

Исторически российская нефть должна была бы торговаться, скажем, со скидкой в 2 доллара – эта разница пошла в карман индийских покупателей.

К этому следует добавить и более высокую стоимость перевозки, поскольку на транспортировку танкером на западное побережье Индии необходимо гораздо больше времени, чем на доставку в Роттердам.

Кроме того, если российскую нефть, приходится транспортировать танкерами, то это означает, что спрос на танкеры намного выше и это ведет к росту цен на танкерных рынках.

Так что, санкции работают – они совершенно точно уменьшают количество денег, которые получает Москва.

ГА: Как война на Ближнем Востоке повлияет на глобальный рынок нефти и какое влияние она окажет на ценовой потолок на российскую нефть, если в условиях дефицита нефти экспортеры могут перестать соблюдать ограничения?

Крейг Кеннеди: Это очень распространенное мнение на рынке. Но, думаю, что это неверное понимание цели введения ценового потолка на российскую нефть и санкций в более широком смысле. Санкции преследуют две цели. Первая состоит в том, чтобы сократить объем доходов, получаемых Россией от экспорта нефти, чтобы снизить количество денег, которые она получает для продолжения войны против Украины. Но это также обеспечивает стабильный приток российской нефти на рынок. То есть, цель не в том, чтобы сократить объем российского экспорта, а в том, чтобы уменьшить доходы, которые Россия за них получает.

На самом деле, цель санкций – стимулировать Россию экспортировать как можно больше, потому что это обеспечивает стабильность поставок и снижение цен на мировом рынке.

Задача установления потолка рыночной цены на российскую нефть не в том, чтобы ограничить рост цен на нефть, а в том, чтобы сказать странам, которые до сих пор покупают российскую нефть, что они должны покупать ее в том же объеме, но по определенной цене.

Если вы российский экспортер, то вы хотите отгрузить как можно больше, чтобы заработать больше денег. Поэтому вы стремитесь отправить как можно больше нефти теневыми танкерами – они могут перевозить нефть по любой цене. Но теневых судов не хватает для перевозки огромного количества нефти, которую добывает Россия: для этого требуется около 600 танкеров типа «Альфа-Макс», полностью готовых к работе, 24 часа в сутки 7 дней в неделю 365 дней в году.

Для того чтобы экспортировать российскую нефть по цене выше ценового ограничения, требуется очень много танкеров.

Если оценить общее количество теневых танкеров, работающих сегодня в России, то это, возможно, 40% от необходимых для транспортировки судов.

И невозможно заказать новые – в год строят всего несколько танкеров.

Приходится покупать подержанные, их довольно много, но они становятся все дороже из-за роста спроса.

Очевидно, что за последние 12-18 месяцев многие из них были перекуплены, но их все равно недостаточно для того, чтобы экспортировать всю вашу нефть.

И тогда вам приходится признать, что вы не можете транспортировать всю свою нефть теневым танкерным флотом – вы используете для этого один из танкеров основного флота.

А это означает, что вам придется продавать нефть на уровне предельной цены или ниже ее, в зависимости от состояния рынка. Предельная цена существует не для того, чтобы остановить все продажи выше предельной цены, а для того, чтобы – если вы собираетесь использовать западные ресурсы судоходства, такие как страхование и танкеры – соблюдать уровень предельной цены.

Когда вы пользуетесь этими услугами, которые настолько широко распространены, что их трудно избежать, то стоимость части российского нефтяного экспорта будет ограничена ценовым потолком.

ГА: Недавно США ввели санкции против двух иностранных компаний, не соблюдавших ценовой потолок на российскую нефть. Какой смысл в таких точечных санкциях?

Крейг Кеннеди: Если бы эти две компании были теневыми судоходными компаниями, а таких сегодня в России много, то они находятся вне западной системы страхования и собственности. Минфин США не будет пытаться их преследовать: они не нарушают никаких законов.

Проблема с компаниями, попавшими под санкции, заключается в том, что они застрахованы западными страховыми компаниями, и, по условиям страхования, подписали обязательства, что не будут нарушать санкционные нормы. Это фактически является условием их страхования. Если они его нарушают, то потенциально нарушают европейское или американское законодательство.

Это только две компании из многих, но это сигнал тем, чьи танкеры находятся в составе официального флота – если вы везете нефть из России, которую вы совершенно законно покупаете, и ваши танкеры застрахованы западной компанией, то вам лучше убедиться, что цена груза, который вы везете, не превышает введенный ценовой потолок. И если мы обнаружим, что цена превышает предельную, то ответственность ляжет на вас.

ГА: За год России удалось увеличить доходы от продажи нефти почти на 2 млрд долларов. Почему это удалось сделать?

Крейг Кеннеди: Россия – нефтяная держава, она является системообразующей частью мировой системы. Если вы попытаетесь остановить экспорт нефти Россией, это приведет к более масштабным системным энергетическим проблемам, и поэтому перед политиками встала задача: ввести такие санкции, которые побудят Россию продолжать продажу нефти, но, в то же время, сократить ее доходы. Россия экспортирует почти столько нефти, сколько может произвести, что помогает удерживать мировые цены на низком уровне.

Более важный вопрос заключается в том, что это означает с точки зрения доходов – в частности, налогов, поступающих в российский бюджет. И здесь санкции оказали значительное влияние: общие доходы от российского экспорта в этом году резко снизились по сравнению с прошлым годом – причем больше, чем можно было бы ожидать.

В прошлом месяце в России были проблемы с ценами на дизельное топливо и бензин. Это напрямую связано с санкциями, потому что российскому правительству нужно больше денег, чтобы финансировать растущий военный бюджет.

Поэтому Россия вдвое урезала субсидии, которые предоставляются нефтеперерабатывающей промышленности.

Российские потребители, которые покупают дорогой бензин, пополняют военный бюджет.

Санкции не являются «серебряной пулей» для прекращения войны. Их цель – уменьшить доходы, которые Россия может получить для финансирования войны.

ГА: Влияет ли война на Ближнем Востоке на доходы российского бюджета?

Крейг Кеннеди: Война на Ближнем Востоке означает, что поставки нефти с Ближнего Востока сопряжены с большим риском. Война может расшириться, могут произойти аварии, и рынок нефти подвергается большему риску, что означает рост цен. Цены на нефть выросли сразу после рейда ХАМАС на израильскую территорию, но сейчас нефть немного отыграла назад.

Я думаю, рынки считают, что, возможно, риск не так велик, но это может измениться в любой момент.

ГА: Насколько с экологической точки зрения опасны перевозки нефти теневым танкерным флотом России?

Крейг Кеннеди: Теневой танкерный флот существует давно. Такие танкеры использовались Ираном и Венесуэлой. Теневые танкеры – это определенная бизнес-модель. В среднем срок службы нефтяного танкера составляет около 20 лет. Танкеры дорогие. Чтобы заплатить верфи придется взять кредит в банке, на погашение которого уйдет 10-15 лет – то есть до конца срока службы судна останется всего около пяти лет. Поэтому владельцы танкерного флота используют свои танкеры в течение 10-15 лет, а затем на оставшиеся пять лет службы продают их. Они стараются снизить расходы, продавая подержанные танкеры инвесторам, вкладывающих средства в суда с истекшим сроком службы.

Владельцы нефтяного танкера должны соблюдать длинный список
международных правил – начиная от обеспечения целостности всего судна и заканчивая страхованием от разлива нефти.

И это очень важный момент. После Второй мировой войны происходила активная торговля нефтью по морю. Тогда происходило много катастрофических разливов. И все говорили, что с этим надо что-то делать, потому что никто не хотел брать на себя ответственность.

Судовладельцы и нефтедобытчики не хотели компенсировать ущерб от разливов нефти.

В 1990-е годах под эгидой ООН было заключено грандиозное соглашение, в котором участвовали все крупные государства.

Компромисс заключался в том, что судовладельцы несут ответственность за разливы, но, если вы судовладелец и у вас есть соответствующая страховка – а вы обязаны иметь эту страховку – имеются средства для быстрого проведения очистных работ и выплат компенсаций пострадавшим прибрежным территориям.

Если есть соответствующая страховка, то компания несет ограниченную ответственность за разлив, это спасет ее от банкротства.

Проблема с этим компромиссом заключалась в том, что каждому танкеру в мире требовалось достаточно высокое страховое покрытие. Сумма риска была огромной, исчислялась триллионами долларов, и коммерческие страховые компании сказали, что это слишком дорого для них.

Тогда судовладельцы вернулись к взаимному страхованию: они создают клубы, и все вносят деньги в начале года, зная, что у них достаточно средств, чтобы покрыть определенное количество потенциальных страховых случаев.

Со временем это превратилось в нечто, называемое Международной группой клубов взаимного страхования – P&I.

Клубы – это небольшие группы грузоотправителей, их около дюжины, которые страхуют почти 95% всех танкеров в мире. У этих клубов очень высокие стандарты в отношении количества капитала и прозрачности бизнеса. Все знают, включая прибрежные государства, что если танкер застрахован одним из этих P&I клубов, то это покроет расходы на ликвидацию последствий инцидента. А у теневого флота другая бизнес-модель, которая заключается в агрессивном сокращении расходов и избегании прозрачности бизнеса. Если вы попытаетесь выяснить, кто страхует, например, известный греческий танкер, то сможете узнать это онлайн примерно за 30 секунд.

В случае с теневым танкером вы не сможете получить эту информацию. Возможно, через пару недель вы сможете узнать название страховщика, о котором будет трудно найти какие-то данные.

Это серьезная проблема для любого прибрежного государства: будет ли теневой танкер платить за последствия аварии?

Вы даже не можете выяснить, кто является владельцем теневого танкера, поскольку они скрыты за офшорными компаниями, поэтому их трудно преследовать напрямую.

ГА: Способны ли западные страны ограничить работу теневого танкерного флота России?

Крейг Кеннеди: Теневой флот – не новая проблема, официальные грузоперевозчики много лет жалуются на это и обращаются в регулирующие органы с требованием обеспечивать соблюдение уже существующих правил, с которыми все согласны.

Речь не о каких-то новых правилах или о новых ограничениях, речь идет об обеспечении соблюдения стандартов, с которыми все согласны.

Есть разные способы, которыми можно обеспечить соблюдение этих стандартов.

Посмотрите, например, как поступила Турция. Сразу после того, как в декабре прошлого года были введены новые санкции, Турция захотела быть уверена, что любой танкер, груженный нефтью, имеет соответствующую страховку и статус страховки не изменился из-за новых санкций.

ГА: Есть ли еще какие-то способы, чтобы сократить российские доходы от продажи энергоносителей?

Крейг Кеннеди: Многое зависит от эффективности использования существующих инструментов.

Недавно помощник министра финансов США сказал, что мы перешли во вторую фазу санкций. Первая фаза – это разработка и внедрение санкций. Вторая фаза – это поиск путей их более эффективного применения.

ГА: Почему крупные международные нефтетрейдеры продолжают покупать нефть в России?

Крейг Кеннеди: Если вы хотите, чтобы нефть продолжала беспрепятственно поступать на мировой рынок, то кто-то должен заключать сделки и торговать ею.