Почти год назад, в начале своего четвертого президентского срока, Владимир Путин заявил о своей убежденности в том, что «только свободное общество, которое воспринимает все новое и все передовое, и отторгает несправедливость, косность, дремучее охранительство и бюрократическую мертвечину» способно обеспечить «прорывы во всех сферах жизни».
Однако с этого момента объем преследований по политическим мотивам в России не уменьшился, а поводов для такого преследования стало больше. Кроме того, российские власти стали более активно преследовать и иностранных граждан: в частности, к категории политзаключенных российский Правозащитный центр «Мемориал» отнес украинских военнослужащих, захваченных осенью прошлого года российскими пограничниками в Керченском проливе, а также датчанина Денниса Кристенсена, принадлежащего к общине «Свидетелей Иеговы» и приговоренного к 6 годам заключения.
23 апреля в Вильсоновском центре в Вашингтоне член совета «Мемориала» и руководитель программы этой организации по поддержке политзаключенных Сергей Давидис опубликовал свежие данные о количестве преследуемых за убеждения или по политическим мотивам в России. По его словам, в списке политзаключенных, составленном «Мемориалом», сейчас перечислены 263 человека.
Российский правозащитник, рассказывая об этой цифре, оговорился, что она «наверняка является неполной», потому что каждый случай внимательно изучается «Мемориалом» перед принятием решения об объявлении человека политзаключенным. Сергей Давидис предположил, что реальное число тех, кто подходит в России под определение политического заключенного, данное несколько лет назад Парламентской ассамблеей Совета Европы, может быть в два или три раза больше названного им количества.
Член совета «Мемориала» напомнил о таких громких политических делах, как обвинение руководителя отделения «Мемориала» в Чечне Оюба Титиева в хранении наркотиков, которое, по мнению многих юристов и правозащитников, полностью сфабриковано, а также преследованиях крымских татар в оккупированном Крыму, которым российскими властями инкриминируется членство в организации «Хизб-ут-Тахрир».
Аресты по «Делу Хизб-ут-Тахрир» в Крыму проводились в течение всех пяти лет с момента аннексии Крыма Россией, но своего пика репрессии достигли именно этой весной.
В интервью Русской службе «Голоса Америки» Сергей Давидис сказал, что говорить об эффективности каких-то отдельных методов по освобождению политзаключенных не приходится: «Случаи освобождения политзаключенных под давлением очень редки. Это всегда - сочетание нескольких факторов: с одной стороны, достаточно мощного давления как изнутри страны, так и снаружи, а с другой - такого характера преследования и личности конкретного преследуемого человека, который вызывает явное сочувствие к нему».
По наблюдениям Сергея Давидиса, женщин-политзаключенных российская власть освобождает охотнее, чем мужчин: «Люди, которые правят Россией, судя по всему, имеют некоторые патриархальные заморочки, и поэтому более снисходительно относятся при прочих равных к женщинам, чем к мужчинам. Это видно по делам женщин, осужденных якобы за шпионаж в Краснодарском крае в пользу Грузии, когда они текстовые сообщения слали, да даже по делу Надежды Савченко».
С другой стороны, по словам члена совета «Мемориала», есть пример оппозиционного активиста Ильдара Дадина, которого освободили во многом потому, что его преследование изобиловало вопиющими деталями: «Было сочетание, с одной стороны, очень мощной кампании протеста снаружи и внутри страны, а с другой стороны, очевидно вопиющей противоправной ситуации с самой этой статьей и ее применением к Дадину с его одиночными пикетами. Также сыграли роль поведение самого Дадина – он не сдавался и держался очень мужественно, и пыточные условия ФСИН, о которых говорили многие».
Сергей Давидис предполагает, что роль «законов Мангитского», которые были приняты в США и других странах, в борьбе с нарушителями прав человека в России, можно будет понять со временем и в случае, если система российской власти начнет проявлять признаки нестабильности: «Когда рейтинги власти уменьшаются, когда «Единая Россия» проигрывает на выборах, когда личный рейтинг Путина снизился до рекордно низких значений… Чем более очевидна неустойчивость этой системы, тем более велики риски для тех же судей и следователей лично, и опасность того, что эти риски окажутся практическими… Понятно, что они могут сидеть в путинской России до скончания веков, если их не выпускают, и не иметь имущества в США. А вот, скажем, через пять лет она рухнет. И что с ними будет?»
Заместитель директора отдела Европы и Центральной Азии правозащитной организации Human Rights Watch Рэйчел Денбер (Rachel Denber), комментируя для «Голоса Америки» проблему российских политзаключенных, призывает не сравнивать объем этой проблемы в России с временами СССР в пользу нынешнего времени:
«Сейчас каждый год Государственная Дума России принимает все новые репрессивные законы, которые создают почву для новых преследований. Система, выполняя эти законы, помещает в тюрьму людей, которые не должны сидеть в тюрьме – согласно международным обязательствам России и ее же основному закону. В любом случае сажать людей за убеждения – ужасно и неправильно. Говорят, что теперь сажают не столько, сколько в СССР, но это может быть интересно историкам, а когда страдают конкретные люди, страдают их семьи – это огромная травма, и не имеет значения, меньше или больше сейчас преследуют за убеждения – людей преследуют, это важно».
По мнению Рэйчел Денбер, в российской ситуации правоохранительные органы и спецслужбы могут соревноваться друг с другом за то, чтобы выглядеть непримиримыми в глазах Кремля к его политическим оппонентам: «Репрессивными законами этим органам дается сигнал быть еще более жесткими, и они понимают, что об их лояльности будут следить по тому, с каким рвением они выполняют эти законы. Подобные законы и преследования также играют мобилизующую роль и роль запугивающего сигнала для тех, кто не согласен с политикой властей».
«Есть и региональная специфика – например, почему «Свидетели Иеговы» подверглись таким жестким преследованиям в отдельных регионах, а в Москве и Санкт-Петербурге таких жестоких преследований не было? Это все может объясняться тем, что власти одних регионов в России более настроены на репрессии, чем власти других» - отмечает Рэйчел Денбер.
