МОСКВА. Россия борется с коррупцией, но явно недостаточно – к такому выводу пришла Группа государств по борьбе с коррупцией (GRECO), орган Совета Европы, который отслеживает соответствие стран-членов Совета Европы стандартам противодействия коррупции. Доклад GRECO с итогами мониторинга деятельности российских властей по борьбе с коррупцией, охватывающий период до октября 2013 года, был опубликован 24 ноября.
В документе говорится, что из 21 рекомендации GRECO в сферах уголовного преследования коррупции и обеспечения прозрачности политического финансирования Россия выполнила удовлетворительным образом лишь три пункта, 12 были выполнены частично, а шесть не были выполнены совсем.
Претензии Группы стран по борьбе с коррупцией вызвала остающаяся непрозрачной политическая сфера – в частности, финансирование политических организаций и предотвращение коррупции на выборах, хотя определенный прогресс в этой сфере достигнут.
В тексте доклада GRECO говорится, что «ряд вопросов продолжает вызывать особое беспокойство: ...не было принято достаточных мер для того, чтобы не допустить злоупотреблений в избирательных кампаниях за счет использования служебного положения; не была придана прозрачность финансированию общественных объединений без статуса юридического лица и объединений по интересам, чьими целями является поддержка политических партий, в том числе, во время избирательных кампаний; необходима бóльшая независимость выборных комиссий; необходимо гарантировать более глубинный и активный мониторинг финансовых отчетов, касающихся как деятельности партий в целом, так и финансирования избирательных кампаний; а санкции за нарушение правил политического финансирования должны быть соразмерными и оказывать сдерживающее влияние”.
Кроме того, в докладе указано, что Россия до сих пор не внесла некоторые действия, рассматриваемые GRECO как коррупционные и подлежащие наказанию, в Уголовный кодекс.
Вице-президент международной неправительственной организации по борьбе с коррупцией Transparency International и глава ее российского отделения Елена Панфилова рассказала Русской службе “Голоса Америки” об особенностях борьбы с коррупцией в России.
Данила Гальперович: Почему GRECO, выпустив свои рекомендации России о путях исправления ситуации еще в 2012 году, не может добиться от российских властей выполнения этих рекомендаций? Ведь, по идее, это должно пойти всем на пользу – и российскому бюджету, и российским гражданам?
Елена Панфилова: Есть некий набор проблем, который, наверное, пока вообще неразрешим, то есть, прогресса быть не может просто потому, что GRECO и Россия видят по-разному некоторые проблемы. Это особенно хорошо видно на примере раздела доклада, который касается политической коррупции. У нас, в России, как-то еще вообще даже близко не подошли к пониманию того, что такое злоупотребление служебным положением в избирательном процессе. Потому что, если начинать туда вглядываться, мы с ужасом обнаружим, что речь идет о старом добром административном ресурсе, который настолько повсеместен, что если его начинать регулировать, то непонятно, с какого конца начинать.
И еще – потому что в последние годы российские власти ничего не делали, кроме того, что его развивали, а не ограничивали. У нас нет прогресса там, где GRECO и Россия по-разному видят границы и определения того, что попадает под определение “коррупционной деятельности”. Потому что, например, в части всяких чисто уголовных вещей, там, где дача взятки, получение взятки, уточнение формулировок – у нас все нормально. А вот в тех частях, где у нас у самих базовое понимание “плавает” – защита заявителей, политическая коррупция – вот тут и получаются проблемы.
Д.Г.: Доклад GRECO охватывает, можно сказать, мирное время, его время исследования кончается осенью 2013 года. Что-то меняется в 2014 году в сфере борьбы с коррупцией в России?
Е.П.: Кто бы мог подумать, что 2014 год окажется настолько трагическим, странным и разнообразным. В феврале все хлопали в ладоши вокруг Олимпиады, только что у нас “все флаги были в гости к нам”, а сегодня мы говорим о том, что у нас под угрозой выполнение обязательств по многим международным договорам и конвенциям. Но где-то там, внутри нашей власти, начинает формироваться понимание, что эта ужасающая ситуация с экономикой, которая сейчас складывается, не решаема без того, чтобы серьезно начать заниматься «большой коррупцией» – коррупцией в области крупных контрактов, приватизации, деятельности госкорпораций.
Речь идет, в общем, о выживании страны. И как ни странно, очень многие вещи, которые рекомендуются, в том числе международными конвенциями в области противодействия коррупции, могут помочь, если их начнут применять на практике реально, для разворота этой негативной социально-экономической тенденции, которая у нас сейчас наметилась внутри страны.
Д.Г.: Вы говорите, что российская власть начинает это понимать, а есть какие-то примеры этого?
Е.П.: Я приведу пример, что при всем довольно громком напряжении, которое сопутствовало участию России в австралийской «Большой двадцатке», тем не менее, Россия присоединилась к «Принципам G20 по прозрачности бенефициары собственников корпораций и компаний», а это один из основных документов, которые там были подписаны.
Это уже совсем практические инструменты, касающиеся деоффшоризации и установления того, как и куда идут средства, деньги в контрактах, в корпорациях, в госкорпорациях, управляющих компаниях, и так далее. Именно в силу этого момента сказать, что мы совсем полностью выпадаем, сегодня нельзя. Но в любой отдельно взятый момент мы понимаем –маятник может качнуться в другую сторону, и начнем выпадать снова.
Д.Г.: С коррупцией, если говорить грубо, в мире борются двумя способами – с помощью государственных карательных мер и с помощью гражданского контроля. Каков баланс в России этих двух способов, насколько общество активно сейчас в антикоррупционной деятельности?
Е.П.: У нас сложилась довольно уникальная ситуация с комбинацией, скажем так, государственного преследования и предотвращения силами гражданского контроля. Гражданский контроль бурно развивается, и не благодаря ситуации, а вопреки. Казалось бы, люди должны начинать бояться еще больше в силу принятия всевозможных ограничительных мер на гражданскую, общественную деятельность, а какие-то действия против конкретных гражданских активистов вроде бы должны были вообще напугать людей. Казалось бы, законодательство об НКО должно сильно ограничивать.
Но мы как раз видим (и об этом говорили на Гражданском форуме, который 21 ноября прошел в Москве, в моей секции о гражданском контроле) огромный приток простых людей, граждан, которые хотят заниматься этим самым гражданским контролем. Они вдруг поняли, что им это важно. Они дозрели до мысли, что если у них во дворе должна была быть детская поликлиника, а получилось казино, то надо что-то делать, и самим участвовать во всем этом деле.
А в сфере государственного наказания за коррупцию все несколько по-другому: казалось бы, у власти есть вся полнота, есть высокий рейтинг доверия, что ни сделай – наверняка все поддержат и одобрят, но страх сковывает. Они боятся начать реальные преследования, потому что самих себя преследовать, действительно, очень страшно. И поэтому государственное преследование за коррупцию у нас, опять-таки в силу страха, топчется на месте совершенно.
