20 октября 2020 года в Киеве ушла из жизни ветеран Русской службы «Голоса Америки» Татьяна Ретивова. Она родилась в Ленинграде 29 апреля 1929-го года. Во время блокады эвакуировалась в Кисловодск. Во время Второй мировой войны оказалась в оккупированной немцами Европе, потом семья эмигрировала в США. В Нью-Йорке семья жила сначала у квакеров, а затем на Толстовской ферме, давшей пристанище для многих и многих эмигрантов из России, СССР и Восточной Европы.
В 1962-м году Татьяну Ретивову пригласили на работу в Русскую службу «Голоса Америки», где уже работал и ее муж, Алексей Ретивов.
Татьяна стала вести в основном музыкальные передачи. Ее творческий псевдоним был Вера Спасская. Она работала на «Голосе Америки» до 1989 года.
Вот как вспоминает о работе с Татьяной Ретивовой один из нынешних ветеранов американского иновещания Алексей Ковалев:
«Мы вместе с Жанной Владимирской пришли в «Голос Америки» в Оруэлловский 1984-й год, и нам повезло работать под руководством Тани Ретивовой – и под её крылом – целых пять лет, до её ухода.
Повезло ещё и в том смысле, что руководила Таня отделом культуры редакции, а этот период – последние годы существования СССР отличался невероятно бурной культурной жизнью в США и ярким присутствием в ней видных фигур русской эмиграции.
М. Ростропович руководил Национальным оркестром в Вашингтоне, И. Бродский приобретал всё большее влияние в литературной жизни, в Вермонте жил и сотрудничал с «Голосом Америки» А. Солженицын, М. Барышников танцевал в Нью-Йоркском Балете, Ю. Любимов ставил Достоевского в столичной Арене Стейдж, в Бостоне прошёл единственный в своём роде фестиваль русской культуры, где была возможность взять интервью у М. Плисецкой и Р. Щедрина, В. Аксёнов вёл собственную программу на «Голосе Америки» и читал свои повести и так далее.
В это время многое менялось и в самой редакции. Большинство сотрудников, представлявших в основном вторую, послевоенную эмиграцию – к которой принадлежала и Татьяна Ретивова – быстро пополнялось представителями третьей волны. Поскольку они несли с собой не только свежие взгляды и манеры, но и более современный язык, их появление естественно вызывало некоторую насторожённость. Авторитет и традиции радиостанции были непреложны, и хотя в воздухе уже веял ветер перемен, нужно было обладать достаточной широтой, интуицией и смелостью, чтобы перемены эти осуществлять. Этими свойствами в полной мере была оснащена шеф Культурного отдела Русской редакции Татьяна Ретивова.
В общественном мнении «Голос Америки» всегда являл собой источник правдивой информации. Из-за её отсутствия в СССР самое острое внимание, естественно, уделялось сведениям политического характера. Ко второй, не менее важной функции, – служить инструментом так называемой «мягкой дипломатии», то есть, знакомить слушателей с ежедневной жизнью американцев, с общественным устройством страны и её институтами, как правило, относились в редакции с терпеливым снисхождением, как к вынужденной нагрузке.
И только чуть позже, когда окончилась наконец Холодная война, и редакцию захлестнул непрерывный поток писем от радиослушателей, стало очевидным, как велика была жажда аудитории именно к этого рода информации.
Сейчас трудно себе представить, что в 1985 году вещание велось 17 часов в день, и от одного перечня программ, находившихся в ведении отдела, который возглавляла Т. Ретивова, может закружиться голова. Две часовые религиозные программы – «Религия в нашей жизни» и «Обзор еврейской жизни», и столь же объёмные программы «Театр, эстрада, концерт», «Музыка Бродвея», «Книги и люди», «Литературные чтения», «Американское кино», «Изобразительное искусство», «Спорт», «Концерт популярной музыки», даже танцевальная программа. Но кроме программ, непосредственно связанных с искусством, под её надзором шли и такие программы как «Сельское хозяйство в Америке», «Наука и техника», «Медицина и здравоохранение», «Уроки английского языка»...
И хотя главное внимание редакции всегда уделялось текущим политическим событиям, даже три ежедневные часовые новостные программы часто включали интервью и сообщения из области культуры.
Вот этим обширным хозяйством, без суеты и жалоб на недостаточное внимание к предмету её забот, и управляла Татьяна Ретивова.
Нам, с наши актёрским прошлым, казалось бы, была уготована карьера дикторов, но не авторов передач. Но внимательные глаза шефа Культурного отдела способны были разглядеть и кое-что ещё. И не теряя времени, она стала предлагать нам одну за другой авторские программы.
Помню её низкий, чуть хрипловатый голос, приглашавший в кабинет выкурить сигарету (представьте себе – в те времена это ни у кого не вызывало возражений). Но на самом деле речь немедленно заходила о том, что, по нашему мнению, стоило бы включить в следующую серию литературных чтений.
Так рождались чтения «В круге первом» Солженицына, «Укрощения искусств» Ю. Елагина, работ Джона Дьюи и Н. Бердяева, «Записок Федералиста» и наконец двух книг воспоминаний Н. Мандельштам, до сих пор появляющихся в эфире российских радиостанций.
Вскоре программа, посвящённая Сэмэлу Беккету, получила Золотую медаль на Нью-Йоркском фестивале – кажется единственную в истории Русской редакции.
Такие программы, как «Музыка Бродвея», «Всё о джазе», «Американское кино», «Музыка кантри», а позднее – «Путешествия по Америке», не только постоянно получали восторженные отклики слушателей, но нередко с интересом читались и коллегами.
Вот что писала в своих воспоминаниях Жанна Владимирская:
«Мне повезло. Начиная со знакомства с американскими мюзиклами – по чистой случайности вакансия ответственной за этот аспект американской культуры освободилась, и Таня предложила писать программу мне. Я засомневалась. Это было вполне произвольным предположением – можно тысячу пятьдесят раз быть актрисой и даже что-то такое слышать о мюзиклах, и оказаться начисто лишенной способности внятно о них говорить. Но, как видно, Таня знала лучше меня и продолжала мягко настаивать. Так или иначе, в ответ на предложение заняться Бродвеем я сказала – попробую, и проба моя оказалась удачной, и – понеслось… Вслед за мюзиклами я стала автором программ об американском кинематографе. Парки же сидели и наматывали свои клубочки, и вот уже стало ясно, что не рассказывать о музыке Кантри – просто грех – такой гигантский пласт американской культуры. А уж о Джазе, которым мы всегда заслушивались, и который в то время переживал свой поздний – может быть даже последний – расцвет, когда живы были и Джерри Маллиган, и Дэйв Брубек...».
Провидческий дар шефа встретился с неутомимым желанием подчинённых узнавать новое и рассказывать о нём лишённым таких знаний слушателям.
Творческое сотрудничество быстро перешло в дружбу, и мы с радостью приезжали в гостеприимный дом Ретивовых в Вашингтоне, а потом и в их загородный дом, где мы впервые учились есть крабов, пользуясь деревянными молоточками, и следить за весёлой суетой колибри в ветвях акаций...
Таня Ретивова любила и умела смеяться, и смех её был заразителен. Но во всех остальных случаях – особенно в противостояниях болезненных самолюбий, неизбежных в любом смешанном коллективе – она сохраняла спокойное достоинство. И случайные дрязги растворялись сами собой».
