Одной из самых престижных наград в США в сфере журналистики, литературы, драматургии и музыки уже много лет считается Пулитцеровская премия (Pulitzer Prize). Газетный магнат венгерско-еврейского происхождения Джозеф Пулитцер, умерший в 1911 году, оставил в качестве завещания фонд для поощрения лучших журналистов, писателей и других творцов. Премия, носящая его имя, вручается с 1917 года.
Столетию этой премии посвящен новый документальный фильм «Пулитцеру – 100 лет» (The Pulitzer at 100), который прокатная компания First Run Features в пятницу 21 июля выпускает на экраны в Нью-Йорке, а спустя короткое время и в других городах США.
Режиссер ленты – известный американский документалист, лауреат премий «Оскар» и «Эмми» Кирк Саймон (Kirk Simon). В фильм вошли десятки интервью с лауреатами Пулитцеровской премии прошлых лет, включая журналистов, писателей, драматургов и музыкантов. Отрывки из премированных произведений читают звезды Голливуда. В историю премии вплетены эпизоды из драматической биографии самого Джозефа Пулитцера, который молодым человеком приехал в Америку из Европы воевать в Гражданской войне, добился громадных успехов на издательской ниве и завещал крупную сумму Колумбийскому университету, где на ее часть была основана знаменитая теперь Школа журналистики. А с 1917 года вручаются Пулитцеровские премии.
Кирк Саймон работает в документалистике более 30 лет. Его фильмы показывались телеканалами PBS, HBO и MTV. Среди них – документальные телесериалы «Мастеркласс» и «Детский сад», а также цикл реальных историй о том, как представители общины ЛГБТ приходят к решению объявить публично о своей нетрадиционной сексуальной ориентации.
С Кирком Саймоном по телефону поговорил корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Огромную массу имен и достижений за сто лет упаковать в один средней продолжительности документальный фильм – это, наверное, тяжелая задача. Как вы решились взяться за такой сложный проект?
Кирк Саймон: Для меня самой сильной стороной фильма стала возможность взять интервью и показать работы выдающихся творцов нашей страны. Великая привилегия – непосредственно общаться с замечательными людьми, такими как, например, Тони Моррисон, Уинтон Марсалис, Майкл Шейбон, Джон Адамс. Это дорогого стоит. Это-то и послужило главным побудительным мотивом для меня.
О.С.: Смотрите, лауреатов премии за всю ее историю - более тысячи. Вы должны были неизбежно делать выбор, о ком рассказывать подробнее, кого просто упомянуть, а кого и проигнорировать. Наверное, этот выбор был очень непростым.
К.С.: Что еще больше затруднило выбор, это наличие 21 категории, по которым вручают премии. Большинство покрывает журналистику, но есть премии за пьесы, стихи и романы, а также за музыку и фотографии. И нужно отдать должное каждой из них. Как кинематографист, я тяготею к дню сегодняшнему, а не к прошлому. И поэтому последние полстолетия премии перевешивают первые полстолетия. Впрочем, чтобы оживить теперь уже далекое прошлое, я пригласил чтецов, чтобы они почитали отрывки из премированных книг. В числе чтецов оказались известные таланты из Голливуда. Короче говоря, в фильме вы увидите отражения каждого из десяти десятилетий Пулитцеровской премии.
О.С.: Это замечательное решение – пригласить таких звезд, как Мартин Скорсезе, Лив Шрайбер, Джон Литгоу, Хелен Миррен и Натали Портман для чтения фрагментов книг писателей-лауреатов. Как вы их заполучили? Пришлось уговаривать?
К.С.: Они хотели читать свою любимые вещи. Вас удивит, с какой серьезностью некоторые из них отнеслись к этой работе. С Марти (Скорсезе) мы обменялись двумя десятками имейлов. Он предлагал одно, потом менял свое решение, потом предлагал что-то еще. А поскольку мы использовали телепромптер, то изменения могли быть в самый день съемки.
О.С.: Интересно, что вы привлекли не профессиональных чтецов. Ни Скорсезе, ни другие знаменитости не зарабатывают на жизнь работой чтеца. Понятно, что живущие ныне писатели читают фрагменты своих книг. Их-то, наверное, уговаривать не пришлось.
К.С.: Конечно, писатели и журналисты, которые ездят в поездки по стране, представляя свои книги, привыкли к чтению фрагментов. Но как это бывает интересно! Когда Тони Кушнер читает «Ангелы в Америке», он имитирует самые разные акценты. Это поразительно! Когда Скорсезе и Шейбон читают куски из «Приключений Кавалера и Клея», трудно кому-то из них отдать предпочтение. А вот Карл Бернстин (журналист газеты «Вашингтон пост», который вместе с Бобом Вудвордом раскрутил Уотергейтский скандал. – О.С.) сказал сначала, чтобы мы выбрали отрывок из серии его премированных публикаций на наше усмотрение, а потом, отбраковав десяток предложенных, сказал, чтобы мы нашли статью от конкретного числа, и кусок из нее прочитал просто замечательно.
О.С.: Как в симфонии, где каждой ноте должно быть найдено свое место, в вашем фильме, полагаю, было важно правильно выстроить огромный и пестрый материал. Как бы вы охарактеризовали процесс монтажа?
К.С.: У меня постоянная команда коллег, с которыми я работал на полдюжине проектов в последние десять лет. Но здесь особый случай. Мы перечислили на листе бумаги все компоненты фильма – история самого Джозефа Пулитцера, интервью с лауреатами, чтение актерами отрывков. И все это должно чередоваться. У меня есть правило: хочешь снять хороший фильм – никогда не иди за хронологией. Хронология, как правило, загоняет тебя в угол. Логика чередования в половине случаев должна присутствовать, а в другой половине вовсе не обязательна. В Newseum (музей журналистики и свободы слова в Вашингтоне. – О.С.) на выставке к столетию Пулитцеровской премии именно так расположили экспонаты – сугубо тематически. Пулитцер и война, Пулитцер и президенты, и так далее. Но для меня Пулитцер это, в первую очередь, талант писателей, журналистов, художников, их творческий уровень, а тематика второстепенна.
О.С.: Интересно, что такие выдающиеся мастера, как писатель Джером Дэвид Сэлинджер и композитор Джон Кейдж никогда не получали Пулитцеровскую премию. Как вы это объясняете?
К.С.: Как говорит в фильме писатель Джуно Диас, невозможно всегда все делать правильно. Новое не всегда принимается сразу, воспринимается часто как что-то маргинальное. Так было с Эдвардом Олби, который не получил Пулитцера за «Кто боится Вирджинии Вулф?», так было с художником Джексоном Поллоком. В жюри по каждой категории входят всего 3-5 человек. И у них могут быть свои пристрастия, свои симпатии.
О.С.: Вы знакомите зрителя с главными вехами жизни основателя премии Джозефа Пулитцера. Особенно любопытна его конкурентная война с газетным магнатом Херстом. Не кажется ли вам иронией истории, что основатель самой престижной награды за качественную журналистику в свою бытность газетным издателем проявил себя как ярый сторонник желтой, бульварной прессы?
К.С.: Пулитцер осознал, что для людей, которые читают газеты, в основном, в транспорте, надо писать короче, увлекательней и фокусироваться на криминале, сенсациях, сексе. Затем, с годами, он стал меняться в своих воззрениях на журналистику, и решил учредить премию, чтобы поднять репутацию журналистики как профессии.
О.С.: Сегодня, когда президент США называет журналистов «врагами народа», а многое из того, что они пишут, считает «фейк ньюс», меняется ли значение Пулитцеровской премии?
К.С.: Я считаю одной из самых драгоценных наших свобод свободу слова, гарантированную Первой поправкой. Демократия попадет в беду, если не будет защищена свобода слова. И эта угроза реальна сегодня. Журналистов, репортеров атаковали и раньше. Марти Бэрон (редактор газеты «Вашингтон пост», а прежде редактор газеты «Бостон глоуб». – О.С.) рассказывал, что репортеры в конце 19-го века носили в кармане кинжалы, потому что их частенько атаковали на улице. Сегодня Трамп атакует прессу в Твиттере, новости блокируются, скажем, пресс-конференции Белого дома проходят без видеокамер, отдельных репортеров из респектабельных изданий не пускают на брифинги. И это все очень опасно.
О.С.: Лауреаты Пулитцеровской премии говорят с экрана, как награда изменила их дальнейшую жизнь. А вы можете сказать, как изменила вашу жизнь премия «Оскар»?
К.С.: Это был, конечно, важный момент. Но он не должен затмевать все остальное. Нужно идти дальше, не задирая голову. Есть и удобство: люди охотней реагируют на мои звонки.
О.С.: Известно, что работая с доктором Джейн Гудолл над фильмом «Шимпанзе: так похожи на нас» для HBO, вы три недели жили в палатке на берегу озера Танганьика без воды и электричества.
К.С.: Почему-то этот эпизод считают самым тяжким испытанием в моей жизни. Это не так. Это были счастливые недели, когда можно было читать при лунном свете, наблюдать вблизи удивительных животных.
О.С.: А что было действительно тяжким испытанием?
К.С.: (Смеется). Каждый раз очень трудно сформулировать для себя идею нового фильма, понять, как его снимать. Охватывает страх – а вдруг не получится, я провалю работу и никто никогда больше не будет со мной иметь дело. Вот это тяжело.
