В мемориальном парке, созданном вблизи аэропорта Схипхол в Нидерландах, 17 июля несколько сотен человек почтили память погибших в результате катастрофы «Боинга» MH17, который был сбит в небе над Донбассом пять лет назад. Самолет, сбитый ракетой, по мнению Объединенной следственной группы доставленной из России и запущенной с подконтрольной пророссийским силам территории, в 2014 году совершил свой последний вылет из аэропорта неподалеку от Амстердама.
На мероприятие у мемориального комплекса, который представляет собой камень в виде глаза, смотрящего в небо, с выгравированными на нем именами всех 298 убитых, люди несли подсолнухи, а родственники погибших зачитывали с трибуны имена любимых и близких.
На церемонии поминовения выступил премьер-министр Нидерландов Марк Рютте.
О своем впечатлении от мемориальной церемонии Русской службе «Голоса Америки» рассказал участвовавший в ней Павел Каныгин – журналист-расследователь «Новой газеты», сделавший много материалов о причинах гибели MH17.
Данила Гальперович: Павел, расскажите, пожалуйста, как прошла эта церемония, и что для вас в ней было важно.
Павел Каныгин: Церемония памяти жертв катастрофы заняла примерно час: началась в она в 14:15 по местному времени, точно так, как было объявлено ранее. Приехал премьер-министр Нидерландов Марк Рютте, прочитал речь, принес цветы, затем сел в амфитеатре на свое место вместе со всеми. Это было довольно непривычно для российского глаза – видеть, как глава правительства страны незаметно приходит, незаметно уходит, и ничем особенно его появление не выделяется. Здесь растет поле с подсолнухами – их посадили специально для мемориальной композиции, потому что «Боинг» там, в Донбассе, упал на поле, где росли подсолнухи. Мемориальный парк рядом с аэропортом Схипхол - очень красивое место. Около мемориала, построенного в виде глаза, вокруг него в амфитеатре и разворачивались эти поминальные мероприятия.
Для меня стало удивительным то, что я, оказывается, на этих поминках был единственным россиянином. Этого я ждал, но не думал, что буквально буду один. Это меня резануло сегодня, особенно, когда начали зачитывать имена погибших, убитых и их возраст - я такого эмоционального давления внутри не испытывал уже очень давно. Когда ты слышишь имена детей, которым было 10 лет, год, два года, которые погибли, и ты знаешь, что ко всему к этому причастно твое государство, власть, конкретные люди, потому что сам над этим работал, сам эти факты добывал… И никто в этот день - ни от государства, ни от общества - не приехал сюда, не показал какого-то сочувствия людям, которые потеряли своих близких, не поставил свечу. А вот именно это сейчас было необходимо. Это было очень важно для родственников – почувствовать, что в их горе их понимают, по крайней мере, люди понимают. Я не ожидал, что никто не приедет. СПЧ мог послать какого-нибудь правозащитника, какого-нибудь своего представителя. Могли бы приехать хотя бы какие-нибудь консулы, культурные атташе, хоть кто-нибудь! Это не значит - признать, это значит, что просто мы показываем, что мы не сволочи, что мы чувствуем чужую боль, мы можем посочувствовать, даже если мы не можем пока чего-то там признать. Даже на это мы оказались не способны. И это меня сегодня очень сильно задело.
Д.Г.: Насколько велика роль независимых расследователей в том, что уже к этому моменту установлено? Насколько эти люди - помимо и вне официального следствия - смогли помочь в установлении истины?
П.К.: Роль независимых расследователей, роль журналистов - колоссальная. Потому что благодаря им многие вещи стали достоянием общественности, гласности. Наши расследования в «Новой газете» смогли опровергнуть, например, версию «Алмаз-Антея» о том, что пуск ракеты был из Зарощенского сделан украинскими военными. Мы узнали, что это неправда. Жители нам подтвердили, что Зарощенское было под контролем «ДНР», и никаких «Буков» там не было. Мы смогли выйти на след военных из 53-й бригады, которые за два дня до того, как самолет был сбит, приехали к границе с Украиной, затем на пять суток получили сухпайки и исчезли в неизвестном направлении. Bellingcat смог идентифицировать многих причастных к этой катастрофе лиц, например, генерала ГРУ Иванникова. Мы в «Новой газете» смогли идентифицировать Сергея Дубинского по его голосу с помощью его друга-однополчанина по войне в Афганистане, ныне живущего в Украине общественного деятеля Сергея Тиунова - это он нам помог выйти на след Дубинского. Мы сделали то, что легло в основу следствия. Все наши расследования выложены в общем доступе. Мы знаем, что ими пользовались следователи и адвокаты родственников, для того чтобы подавать в дальнейшем какие-то собственные иски в гражданские суды.
Д.Г.: Как будет это развиваться дальше? Понятно, что определен срок начала суда – 2020-й год. А каковы ближайшие стадии этого дела?
П.К.: Ближайшая крупная дата – это все равно 9 марта 2020 года, когда начнется суд. Мы ожидаем, что в обвинительном заключении помимо четырех имен, известных нам Гиркина, Дубинского, Пулатова и Харченко, будут озвучены еще и другие имена. Я в этом не сомневаюсь, список будет увеличиваться. Я не сомневаюсь, что фигурантом в той или иной мере, с тем или иным статусом, окажутся такие лица, как Александр Бородай, Владислав Сурков, командир 53-й Курской бригады ПВО Сергей Мучкаев и его заместители. Я уверен, что все эти люди попадут в списки как минимум свидетелей, а, может быть, кто-то из них станет подозреваемым и обвиняемым. Следствие не торопится, не пытается сделать все и сразу, назвать все имена. Может быть, это правильная стратегия, потому что следствие всегда оставляет возможность российским властям выступить самостоятельно и попытаться урегулировать этот напряженный момент до того, как следователи доберутся по цепочке до самого верха в цепи принятия решений о поставке «Бука» на территорию Украины в руки сепаратистов.
А мы с вами можем только догадываться, насколько высок этот уровень. Я подозреваю, что это как минимум дойдет до самых верхов Министерства обороны, а может быть и выше. Я думаю, что мало кто, наверное, среди действующих руководителей российского государства этого хочет, и следствие оставляет им возможность каждый раз отделаться меньшей кровью. Но Москва этого не хочет. Москва до сих пор идет по пути полного отрицания всего и вся. Но невозможно бесконечно отрицать, невозможно бесконечно говорить про белое, что оно черное, невозможно все время пытаться отвлечь фейками внимание от фактов. Факты всегда будут сильнее. И ценность фактов… Мы уже сейчас видим, насколько она несоизмеримо выше, чем любые оценки, любые комментарии или попытки фальсификации этих громких историй, да вообще истории как таковой.
Д.Г.: Вы разговаривали с родственниками погибших? У вас есть ощущение того, что произошло с этими людьми за эти пять лет?
П.К.: Это самые разные люди – малазийцы, австралийцы, новозеландцы, большая часть родственников погибших, конечно, представители Голландии. Родственники – это обычные люди. Их любимые ехали отдыхать, кто-то ехал по работе, кто-то домой. Интересны малазийцы - они как раз не разделяют подход своего премьер-министра. Я слышал и разговаривал с некоторыми семьями - они понимают, что их премьер буквально сделал подарок российской стороне, когда говорил всякие вещи, за которые Москва зацепилась, и теперь ими пользуется. Но люди удовлетворены тем, как идет следствие, тем, что названы имена. Они не удовлетворены и очень сильно обеспокоены тем, что Россия продолжает уходить от ответственности, и делает это циничным образом. Насколько очевидны обстоятельства сейчас, насколько они подтверждены фактами, настолько же смешно видеть отрицание, отпирательство официальной Москвы. Люди это оценивают. Сегодня мы, «Новая газета», опубликовали письмо группы родственников, которые как раз говорят, что истинная роль России в этом деле – попытаться запутать и сбить столку, а не помочь найти истину, помочь приблизиться к ней.
