Майкл Броди на Сахалине уже в третий раз. Рассказывает, что заезжает сюда по пути из Москвы Вашингтон. В этот раз он приехал не просто как турист, а как эксперт-эколог с лекциями и презентациями на Лесной Форум.
Многие свои презентации он специально адаптирует для детей из детского экологического лагеря «Родник». Раньше он работал там волонтером. Дети любят его, постоянно имитируют яркий американский акцент, заставляют проходить полосу препятствий «Тропа индейца», дарят ему поделки из дерева, а иногда даже конфеты.
По утрам Майкл практикует тай-чи, а потом делает зарядку с детьми. В перерывах форума он купается в Охотском море и учит детей играм бойскаутов.
В Россию Майкл попал не сразу. Много лет он работал в Агентстве по охране окружающей среды EPA (Environmental Protection Agency – федеральное агентство США для защиты окружающей среды. – прим. А.Л.). Вначале он ездил по работе в Восточную Европу, в Африку, потом в Казахстан, и, наконец, стал координатором проектов в Украине. Там он и познакомился с российскими экологами и учеными, которые сразу пригласили его на Алтай, Байкал и на Сахалин.
В октябре Майкл Броди снова вернется в Москву на конференцию НКО Фонда охраны окружающей среды (NGO Environmental Defense Fund), продолжая разрабатывать свою методику о влиянии загрязнений на здоровье людей.
Корреспондент Русской службы Голоса Америки встретился с Майклом на Лесном Форуме.
Анастасия Лаукканен: Что означает Ваше звание международного эколога-консультанта?
Майкл Броди: Я работаю с международными программами во многих странах мира. Рассказываю про нашу методику о влиянии загрязнений, помогаю оценивать и управлять рисками. Данные исследований, которые мы получили в США, можно использовать в других странах, приблизительно оценивая степень риска и необходимые действия.
Я работаю и с другими направлениями. Например, с темой изменения климата в Африке, несколько раз ездил туда ради исследований, писал научные статьи. Одна из самых больших моих тем, на самом деле, осталась в США – это болота.
Экосистема болот меняется очень быстро. Я использую компьютерные модели, чтобы предсказать будущее использования больших болот.
Как специалист, я работал и в Восточной Европе, и в Казахстане, преподавал небольшой курс в Алматы зимой. Курс управления рисками в медицинском институте. А в Россию я приехал впервые уже 10 лет назад, в 2002 году, в Москву в Международный научно-технологический центр.
А.Л.: Расскажите про методику управления рисками
М.Б.: Методика очень практичная для больших городов. Это эпидемиологическое исследование о том, как различные загрязнения влияют на организм, скажем: каковы последствия различных загрязнений отдельно и в комплексе. Мы высчитываем предельную концентрацию вещества, оцениваем статистику смертности населения и другие факторы.
В итоге у нас получается карта загрязнений по стране и по городам. Это важно и для нового строительства и для существующих жилых районов. Также можно подсчитать, на что необходимо потратить деньги при всегда ограниченных ресурсах, то есть, какой источник загрязнений – самый вредный. Работа проходит вместе с экономистами, чтобы результат был максимально экономически эффективным.
А.Л.: Вы работаете с этим методом в России?
М.Б.: В России это проводилось уже в нескольких городах, но только на данных, которые есть в отрытом доступе, а их очень немного. Руководство по оценке риска уже есть на русском языке, и есть отличные русские специалисты и руководители методологии здесь, например, профессор Авалиани и доктор Анищенко.
Однажды я был в Думе, чтобы обсудить методологию центра риска по управлению загрязнением. Я могу сказать, что некоторые депутаты Госдумы проявили большой интерес. Но пока это все сосредоточено только в Москве и Санкт-Петербурге.
А.Л.: Вы можете назвать самые большие загрязнители в России? Какой здесь самый большой риск для здоровья?
М.Б.: Я преподаю методологию, настоящую работу в России делают местные научные сотрудники, и не надо, чтобы американец говорил, что хорошо, а что плохо. Это должна быть собственная работа. Я, разве что, могу сказать, что воздух в Америке лучше. Но это только «на мой нос». Но это и есть причина, зачем России нужна эта методика. Много мелких частиц загрязнения PM-10 a PM-2.5. Это зависит от промышленности: металлургические заводы, угольные электростанции и много химических заводов.
Проблема с воздухом, на самом деле, самая сложная. Потому что если, например, нельзя пить воду из-под крана, если вода грязная, пока у нас есть возможность купить чистую воду. Но дышать нам надо всегда, а купить чистый воздух намного труднее.
Многие свои презентации он специально адаптирует для детей из детского экологического лагеря «Родник». Раньше он работал там волонтером. Дети любят его, постоянно имитируют яркий американский акцент, заставляют проходить полосу препятствий «Тропа индейца», дарят ему поделки из дерева, а иногда даже конфеты.
По утрам Майкл практикует тай-чи, а потом делает зарядку с детьми. В перерывах форума он купается в Охотском море и учит детей играм бойскаутов.
В Россию Майкл попал не сразу. Много лет он работал в Агентстве по охране окружающей среды EPA (Environmental Protection Agency – федеральное агентство США для защиты окружающей среды. – прим. А.Л.). Вначале он ездил по работе в Восточную Европу, в Африку, потом в Казахстан, и, наконец, стал координатором проектов в Украине. Там он и познакомился с российскими экологами и учеными, которые сразу пригласили его на Алтай, Байкал и на Сахалин.
В октябре Майкл Броди снова вернется в Москву на конференцию НКО Фонда охраны окружающей среды (NGO Environmental Defense Fund), продолжая разрабатывать свою методику о влиянии загрязнений на здоровье людей.
Корреспондент Русской службы Голоса Америки встретился с Майклом на Лесном Форуме.
Анастасия Лаукканен: Что означает Ваше звание международного эколога-консультанта?
Майкл Броди: Я работаю с международными программами во многих странах мира. Рассказываю про нашу методику о влиянии загрязнений, помогаю оценивать и управлять рисками. Данные исследований, которые мы получили в США, можно использовать в других странах, приблизительно оценивая степень риска и необходимые действия.
Я работаю и с другими направлениями. Например, с темой изменения климата в Африке, несколько раз ездил туда ради исследований, писал научные статьи. Одна из самых больших моих тем, на самом деле, осталась в США – это болота.
Экосистема болот меняется очень быстро. Я использую компьютерные модели, чтобы предсказать будущее использования больших болот.
Как специалист, я работал и в Восточной Европе, и в Казахстане, преподавал небольшой курс в Алматы зимой. Курс управления рисками в медицинском институте. А в Россию я приехал впервые уже 10 лет назад, в 2002 году, в Москву в Международный научно-технологический центр.
А.Л.: Расскажите про методику управления рисками
М.Б.: Методика очень практичная для больших городов. Это эпидемиологическое исследование о том, как различные загрязнения влияют на организм, скажем: каковы последствия различных загрязнений отдельно и в комплексе. Мы высчитываем предельную концентрацию вещества, оцениваем статистику смертности населения и другие факторы.
В итоге у нас получается карта загрязнений по стране и по городам. Это важно и для нового строительства и для существующих жилых районов. Также можно подсчитать, на что необходимо потратить деньги при всегда ограниченных ресурсах, то есть, какой источник загрязнений – самый вредный. Работа проходит вместе с экономистами, чтобы результат был максимально экономически эффективным.
А.Л.: Вы работаете с этим методом в России?
М.Б.: В России это проводилось уже в нескольких городах, но только на данных, которые есть в отрытом доступе, а их очень немного. Руководство по оценке риска уже есть на русском языке, и есть отличные русские специалисты и руководители методологии здесь, например, профессор Авалиани и доктор Анищенко.
Однажды я был в Думе, чтобы обсудить методологию центра риска по управлению загрязнением. Я могу сказать, что некоторые депутаты Госдумы проявили большой интерес. Но пока это все сосредоточено только в Москве и Санкт-Петербурге.
А.Л.: Вы можете назвать самые большие загрязнители в России? Какой здесь самый большой риск для здоровья?
М.Б.: Я преподаю методологию, настоящую работу в России делают местные научные сотрудники, и не надо, чтобы американец говорил, что хорошо, а что плохо. Это должна быть собственная работа. Я, разве что, могу сказать, что воздух в Америке лучше. Но это только «на мой нос». Но это и есть причина, зачем России нужна эта методика. Много мелких частиц загрязнения PM-10 a PM-2.5. Это зависит от промышленности: металлургические заводы, угольные электростанции и много химических заводов.
Проблема с воздухом, на самом деле, самая сложная. Потому что если, например, нельзя пить воду из-под крана, если вода грязная, пока у нас есть возможность купить чистую воду. Но дышать нам надо всегда, а купить чистый воздух намного труднее.