Первый раз я в Америку попал в начале сентября 90-го года. В то время как раз завершилась экономическая программа «500 дней». Мы ее успешно написали и даже провели два раунда встреч с Михаилом Горбачевым с 4-го по 7-е сентября. А далее, будучи уверенными, что он нас поддержал, мы всей командой погрузились в самолет и полетели в Вашингтон, в Международный валютный фонд договариваться о деньгах. А там как раз проходила сессия мирового банка.
Мы думали, что дело в шляпе и готовились к мощному впечатлению от Америки.
Однако, как только мы прибыли, нас ждало другое мощное впечатление – телеграмма от Горбачева, что он передумал… Поэтому первые впечатления от Америки оказались сильно смазанными, но я их помню.
В первую очередь – это, безусловно, Нью-Йорк с его небоскребами. Конечно, ты это все видел по телевизору, ты все это видел на фотографиях, но живьем! Ты идешь, задираешь голову, а стеклянная стена уходит куда-то туда, до неба. И непонятно, как это сделано и где оно там наверху заканчивается. И первой была мысль – как в этом всем можно жить. Потом мы узнали, что в этом можно жить, и даже жить неплохо.
Второе открытие – это Вашингтон. Он оказался просторным и раскрытым городом, где много зелени. Конечно, мы, пропитанные советской пропагандой, отметили «галочкой», что на улицах бездомные, но убедились, что их никто не трогает.
Безусловно, нас должно было что-то сильно возмутить. И мы это «что-то» немедленно нашли. В Вашингтоне не было кофе. Вернее, оно было, но разве это можно было назвать кофе? А мы уже побывали в Европе, и понимали вкус настоящего кофе. И тогда нас торжественно отвели в некую спецкофейню, причем объяснили, что она такая одна. И именно в ней готовили настоящий «эспрессо», который мы с жадностью выпили. Конечно, это было в девяностых, сейчас этот пробел ликвидирован и правильный кофе продается на каждом углу.
Однако среди моих открытий были вещи и поважнее.
Конечно, мне было интересно понять, как устроена американская экономика, в чем ее отличие от всех остальных мировых подходов. Это отличие было заметно сразу, и оно носило принципиальный характер.
Когда мы говорим о «глобальной экономике», «глобальном бизнесе» или «глобальной компании», то понять это возможно только в Америке, потому что даже европейские компании не оперируют в таком глобальном масштабе.
Это стало очевидно в 90-х годах: американские банки уже тогда присутствовали и в Америке и в Европе и в Азии; то же самое можно сказать и о компаниях производственных.
Поэтому, наверное, главное отличие американского бизнеса от европейского, не говоря уже о российском или советском, это то, что именно Америка родила те компании, которые существуют без границ и которые делают мир современным. Для этих компаний не важно, где находятся их заводы, кто по национальности твои работники. Совершенно безразлично, где ты закупаешь сырье и сколько тысяч километров ты везешь его на переработку. Для этих компаний рабочая площадка – весь мир.
И второе впечатление от американского бизнеса – это то, что, как и любая глобальная структура, они невероятно экономят время. У них, например, нет производственных совещаний в нашем привычном понимании, потому что невозможно собрать всех в одном кабинете и два часа «учить жизни». Они все мечутся по миру и их «всегда мало». Поэтому все совещания – это максимум тридцатиминутные разговоры по телефону или Интернету, чтобы обсудить наиболее важный вопрос. И никакого протокола, договорились – и все. И, конечно же, почти полное исключение из бизнеса бумажной почты – все по электронной.
Вот почему, когда размышляешь о кризисе и американской экономике, то понимаешь, что она из кризиса выйдет, потому что это экономика знаний и инноваций.
Взять, например, iPhone. Неважно, что он делается в Китае – важно, что придуман в Америке. И когда сейчас все поражаются экономическому рывку Кореи и говорят, что, например, «Samsung» выходит на лидирующие позиции в производстве телевизоров, то это только потому, что сами американцы перестали вкладывать деньги в разработку телевизоров и почти их не выпускают. То есть, у американцев доля инновационных технологий и подходов – подавляющая.
А еще открытием для меня стали сами американцы. Меня поражает их готовность говорить о своих жизненных проблемах и рассказывать о себе.
Они умудряются не грузить тебя проблемами, но уже через пять минут ты знаешь, что у них за дом, что за работа, кто к ним приходит в гости, какая в доме собака, где учатся дети и как они занимаются благотворительностью.
Кстати, что в американцах меня особо поражает, так это служение обществу, готовность тратить свои силы, деньги и время на общественную работу. Причем, этому учат с детства – например, чем дороже школа, где учится ребенок, тем больше его обязывают заниматься такой общественной работой. И дети этим занимаются не для «галочки». А ведь только так передаются какие-то настоящие общие ценности общества и понимание гуманного отношения к ближнему.
А еще меня как экономиста поразил невероятно высокий налог на наследство. Он столь высок, что от наследства почти ничего не остается. Это сделано для того, чтобы новое поколение было «не менее голодным», чтобы оно хотело чего-то добиться, чтобы у него был шанс.
Поражает и обратное: однажды я ездил по Калифорнии, посещал разные национальные парки, а потом поехал в Лос-Анджелес и показал одному американцу фотографии, которые там сделал. Он страшно удивился и спросил, где я фотографировал такие красивые места. Я объяснил, что это в двух часах от его города. Он был поражен, он не знал, что это не в Африке, а рядом с ним.
Конечно, американцы не марсиане – у них есть свои достоинства и недостатки. Но все же Америка – удивительная страна.