Алексей Арбатов: у США нам следует перенять отношение к государству

Первый раз я попал в Америку в 1972 году.

Группу студентов Института международных отношений (МГИМО) направили на практику в Нью-Йорк на сессию Генеральной Ассамблеи ООН. И вот мы приехали туда и пробыли там шесть месяцев.

Жили мы, конечно, бедно, фактически в общежитии, получали очень мало, платили нам по 100 долларов в месяц. Конечно, мы были в стесненных обстоятельствах, хотя и цены тогда были другие – на питание хватало, а больше, собственно говоря, ничего и не было. Но это нас не смущало – мы были молодые, мы жили коллективом, фактически колхозом: нас было 7 или 8 человек, с некоторыми из тех ребят я до сих пор дружу.

Попали мы в Нью-Йорк.

Конечно, Нью-Йорк нас поразил, поразил Манхэттен, но еще больше поразили трущобы. Когда я попал на Манхэттен, то увидел, какой это роскошный город, какие благополучные, богатые люди. А когда я впервые попал на Бауэри и в Гарлем, то не мог поверить своим глазам, потому что мы тогда были воспитаны советской пропагандой таким образом, что все, что нам говорят в Советском Союзе об Америке – вранье, а на самом деле должно быть наоборот. Я был поражен, я не мог поверить своим глазам – это даже не то, что нам говорили, а оказалось еще хуже, чем я это мог себе представить. Вот это для меня было действительно шоком.

Потом, в ходе этой командировки, я поехал в Вашингтон на два месяца – там я готовил диплом. В Вашингтоне я много работал и мало ходил для своего удовольствия, хотя, конечно, мы бегали и в кино и в пиццерию: для нас тогда пойти в пиццерию – это было, как пойти в самый в дорогой ресторан!.. Мы могли себе это позволить максимум раз в неделю. Потом я еще в Бостоне побывал…

Знаете, шесть месяцев пребывания в Америке очень на меня повлияли в политическом отношении. Это было начало 1970-х годов, и мы увидели, насколько американская система отличается от нашей, насколько демократическая, политическая система стабильна, устойчива и разумна, насколько важен плюрализм.

А в Советском Союзе в начале 70-х, хотя и была «разрядка», но была совсем другая атмосфера. И когда мы приехали назад, то как будто вновь увидели не только темные улицы, не только маленькие и грязные машины, но главное, вот эту довольно затхлую политическую атмосферу – она воспринималась более остро по сравнению с Америкой. И было почему, – ведь в США мы попали в избирательную кампанию, когда бурлят страсти – Никсон шел на второй срок. А это дебаты, дискуссии, столкновение программ, открытая полемика по телевидению.

Все это заставило по-другому посмотреть на нашу систему и понять, насколько она отстала, насколько она затхлая и застойная. Хотя это были не худшие времена: была разрядка напряженности, которая нам принесла первое веяние какого-то либерализма, были первые дискуссии, первые несмелые вопросы относительно того, так ли уж наша политика верна, так ли уж наша экономика хороша. Вот что касается моей первой поездки.

В следующий раз я попал в Америку только в конце 70-х годов по научной части.

Уже пошли какие-то конференции, мы ездили от Академии наук: я работал в академическом институте, к тому моменту уже защитив кандидатскую диссертацию. Кстати, я и диплом, и кандидатскую диссертацию сделал на тех материалах, которые за полгода там набрал – их я отбирал с большим запасом.

Далее пошли 80-е годы, мы уже к советскому строю совсем по-другому относились. Тем более была война в Афганистане, а здесь, в СССР, был парад геронтократии с этими лидерами маразматическими…

Но изменилось настроение в стране, и поэтому мы уже по-другому себя чувствовали, позволяли себе что-то обсуждать, что-то критиковать, на конференциях позволяли небольшие вольницы себе – ну, в каких-то рамках, конечно.

Были последующие поездки, их было очень много, потом я уже практически каждый год ездил на конференции или по обмену через IREX, на месяц, на два, на неделю или на 10 дней. С тех пор я в Америку регулярно езжу.

И вы знаете, есть там две вещи, которые меня удивляли и удивляют.

Когда мы говорим об Америке, то представляем себе обычно большие города, шоссе, автомобили, технику…

А меня в Америке поражает потрясающая природа – то, что мало ассоциируется с Америкой у нас, когда люди об Америке думают.

Там есть изумительные по своей красоте, разнообразные места: в одном только штате Калифорния вы можете увидеть и горы, и пустыни, и субтропики, и океан, и саванну – все что угодно!

Меня восторгает отношение американцев к своей природе.

Хотя они мусорят много, но в этом смысле все-таки они не так, как мы. И природу свою они ценят: у них огромное количество национальных парков, заповедников. У них коротенькая история, но эту историю они любят и берегут. Даже нашу историю в Америке они берегут: в той же самой Калифорнии наши аванпосты, наши поселения, которые там образовались в 19 веке, – они их восстановили и берегут так, как мы здесь, в своей стране, мало что бережем.

Природу свою они берегут – они ее любят, они ею наслаждаются.

Американцы много путешествуют, но, кстати, мало ездят за рубеж. Я часто спрашивал своих американских коллег, друзей, почему. У вас есть все возможности, говорил я, вам не надо никакие визы получать, у вас денег много: почему вы не полетите в Полинезию, в Африку, в Латинскую Америку?

Но они не ездят. У них много всего подобного в своей стране, куда они любят ездить, тем более что семьи разбросаны. Поэтому, даже просто навещая друг друга, они ездят по всей своей стране.

Любовь к своей природе – вот это первое, что бы я хотел, чтобы мы переняли у Америки.

США не такая огромная по площади, как Россия, страна, но тоже очень большая – четыре часовых пояса, пять часов лету с одного побережья на другой. И еще Аляска, и еще Гавайи. Когда говоришь о европейцах – это любовь естественная, подобного отношения к природе от них ждешь: маленькие страны, у них там ничего нет, если есть маленькое озеро, то они его обожают и вылизывают. А Америка – страна с огромной территорией, но они ее боготворят. Причем, кроме Канады и Австралии, другие большие страны так к себе не относятся. И Китай не относится, и Индия не относится. Китай вообще чудовищно относится к своей природе – еще хуже, чем Россия.

Второе, что удивительно в США – это отношение к государству. Подобное в той или иной мере во всех демократических странах существует, но в Америке это выражено предельно ясно.

Государство – это чиновники, нанятые гражданами для выполнения определенных услуг. И ничто иное!

Это не Левиафан, это не фетиш, это не мощь, не держава, которая стоит над нами, которой мы служим, и за которую готовы отдать жизнь. Мы за родину готовы отдать жизнь, но родина и начальство – это разные вещи.

И в Америке отношение к государству – как просто к чиновникам, которых организовали в определенные группы, посадили в определенные здания, снабдили определенными инструментами управления. И теперь общество требует исполнения их обязанностей. А если они их не выполняют, то чиновников увольняют, включая президента.

Так вот, необходимо, чтобы наши люди начали в себе формировать вот это отношение, хоть в какой-то мере. Без этого никогда ничего не будет: никакие изменения избирательного законодательства, никакие пертурбации в партии, никакие «фронты» – ничего не изменится, если не начнет меняться отношение граждан к государству. А государственная машина для России всегда была оселком. Исторически государство довлело над нами и обожествлялось – пусть плохой царь, жестокий, суровый, но это царь – мы все ему служим, и всё!

Надо это отношение менять, иначе не будет никакого прогресса в России – ни экономического, ни политического, ни морального.

Другие статьи читайте в нашей рубрике Матвей Ганапольский: «Открывая Америку»