«Навсегда божественно: реальная история Моны Лизы» (Equally Divine: The Real Story of the Mona Lisa) – так называется спектакль, который стал одним из последних, показанных в Нью-Йорке до объявления об отмене и переносе всех зрелищных мероприятий в связи с эпидемией коронавируса.
Он был показан в «Театре Y на 14-й стрит» (Theater at the 14th Street Y), а перед этим демонстрировался на других сценических площадках Нью-Йорка, будучи спродюсирован «Театром 167».
Моноспектакль поставлен режиссером Джули Креймер (Julie Kramer) по пьесе Дженни Лин Бейдер (Jenny Lyn Bader). Бейдер – единственная исполнительница в этом спектакле. Она «перевоплотилась» в Мону Лизу и от первого лица рассказывает зрителям историю портрета, созданного гением Леонардо да Винчи. При этом делается акцент на загадке личности Джоконды и на эпизоде с похищением шедевра из Лувра в 1911 году.
В прошлом году спектакль «Навсегда божественно» получил главную награду фестиваля документальных моноспектаклей, созданных женщинами.
В спектакле озвучены множество фактов и предположений, касающихся истории создания и дальнейшей жизни легендарного и многострадального произведения, написанного мастером в 1503 -1519 годы. Загадки остаются и по сей день. Одна из главных: почему художник так и не вручил картину заказавшему ее флорентийскому торговцу Франческо дель Джокондо? - Принято считать, что на картине изображена Лиза Герардини, супруга торговца.
И, конечно, остается неразгаданной таинственная улыбка Джоконды, которая в спектакле совершает волшебное путешествие во времени.
«Очень любопытна версия, озвученная, в частности в этом спектакле, что Леонардо совместил в "Моне Лизе" черты лиц жены торговца и одного из подмастерьев, в которого художник был в то время влюблен, – отметила историк искусства Люси Баудич (Lucy Bowditch), профессор колледжа Сейнт-Роуз в Олбани (Нью-Йорк), которая приняла участие в обсуждении спектакля. – Можно вспомнить и сюрреалиста Марселя Дюшана, который пририсовал Джоконде усы и эспаньолку и утверждал, что она – мужчина».
«И, конечно, совершенно справедлив акцент, который сделан на краже века, или, быть может, тысячелетия, – продолжала Люси Баудич. – Ведь по делу о краже "Джоконды" в 1911 году под подозрение по ошибке попали очень известные люди, такие, как Гийом Аполлинер и Пабло Пикассо. Похищение и последовавшее возвращение можно считать самостоятельным и захватывающим детективом. Эта история, собственно, и сделала портрет Моны Лизы самой знаменитой картиной в мире».
Дженни Лин Бейдер – драматург и актриса. Она с отличием закончила Гарвардский университет. Стала сооснователем «Театра 167». Автор пьес «Ничто из вышеперечисленного», «Казанова из Манхэттена», «В полете», нескольких моноспектаклей.
После спектакля корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросил Дженни Лин Бейдер ответить на несколько вопросов.
Олег Сулькин: Что побудило вас написать пьесу о «Джоконде» и исполнять ее в сольном формате?
Дженни Лин Бейдер: Театр мне заказал эту пьесу, что замечательно. Ведь и портрет Моны Лизы был тоже заказом, и вышло все хорошо! Во всех своих работах я стремлюсь обходить стереотипы и пытаюсь понять, кто на самом деле люди, которые нас интересуют. Часто они более интересны, чем мы думаем. Здесь тот случай, когда мы все уверены, что хорошо знаем эту даму на картине. Но оказывается, что она гораздо сложней и многослойней, чем ее знаменитый образ.
О.С.: Поясните, пожалуйста!
Дж.-Л.Б.: Чем больше я узнавала о ней, тем сильнее я хотела рассказать ее историю. Это история об искусстве, тайне творчества и одержимости. И в ней заключена тайна, и не одна тайна. Некоторые из них разгаданы, а некоторые требуют глубокого изучения. Я выбрала формат моноспектакля, потому что он дает возможность, так сказать, заглянуть за ее улыбку и разобраться в ее истории. Я думаю, ей есть что рассказать. Первоначально я не собиралась сама играть эту роль, так получилось по ходу работы.
О.С.: Что для вас оказалось самым сложным в процессе написания пьесы и работы над спектаклем?
Дж.-Л.Б.: Главным вызовом стало создание напряжения и саспенса в истории, финал которой всем хорошо известен. Большинство знают, что украденную картину в итоге нашли и вернули в музей. Но как-то надо было настроить зрителя на волну переживания за ее судьбу. Как исполнительнице роли мне приходилось заучивать текст пьесы во всех ее версиях, со всеми изменениями, которые неизбежно возникали. Иногда куски текста и отдельные фразы, уже вычеркнутые из окончательного варианта, вдруг всплывали в памяти во время спектакля.
О.С.: Почему вы выбрали минималистскую концепцию спектакля?
Дж.-Л.Б.: Мы с режиссером Джули Креймер согласились, что оформление спектакля не должно быть материалистически буквальным. Элементы сюрреализма крайне трудно воплотить на сцене, как и идею, что я, «будучи картиной», должна поместиться в чемодане, который меньше меня. Мы стремимся внушить зрителю, что я и есть загадочно улыбающаяся женщина с картины Леонардо, и поэтому какие-то вещи зритель призван домыслить сам. Мне очень нравится абстрактное решение художника-постановщика Элли Энгстром, где я как бы выкарабкиваюсь из пейзажного фона картины.
О.С.: Ваш спектакль это часть тематической серии. Это как-то повлияло на его стилистику?
Дж.-Л.Б.: Да, конечно, мы старались ничего не переусложнять. Наша пьеса шла в репертуаре вперемежку с двумя другими моноспектаклями, входящими в цикл «Сольные пьесы про женские истории». Это пьесы «Первое – это вера» Рикарды Абрамс и «Привет из Чоутона» Карен Этерович. Эти пьесы сменяли одна другую в репертуаре. И мы каждый раз меняли оформление спектакля, в зависимости от условий сцены. Если бы не эта вынужденная мобильность, я могла бы, наверное, использовать более сложный дизайн, скажем, проецировать изображения картин или силуэты окон Парижа 1911 года и Милана 1503 года.
О.С.: Как вы выбирали версии, касающиеся изображенной Леонардо персоны? В частности, как вы относитесь к теории, что это его автопортрет?
Дж.-Л.Б.: Да, я читала обо всех этих версиях, что это мог быть Леонардо или его мать Катерина, или еще кто-то. Теорий много. В частность, теория о том, что художник потратил много времени, чтобы заставить позирующую ему персону улыбнуться. Для чего он приглашал в свою мастерскую клоунов, мимов и музыкантов. В первой версии пьесы Леонардо помогает своей модели выйти из депрессии с помощью музыки. Но в процессе работы я сформировала свою собственную теорию, которую раньше, кажется, нигде не встречала. По моей версии, улыбка Джоконды есть производное мимики не одного, а двух человек. К моему изумлению, когда я заканчивала окончательную версию пьесы, я узнала, что исследователи, подвергнувшие 500-летнюю картину рентгеновскому анализу, пришли к тому же выводу про двух позировавших художнику людей. Это меня укрепило в уверенности, что я двигаюсь в правильном направлении!
