5 октября на 98-м году жизни скончался театральный режиссер Юрий Любимов, основатель легендарного Театра на Таганке. Родился он в Ярославле, начинал как актер, сыграв первую роль в 1935 году. Как актер и режиссер продолжил карьеру в Театре имени Вахтангова. А с 1964 года его имя прочно связано с Театром на Таганке, где он поставил десятки спектаклей, в том числе «Добрый человек из Сезуана», «Послушайте!», «Жизнь Галилея», «Антимиры», «Пугачев», «Гамлет», «Мастер и Маргарита», «Дом на набережной», «Павшие и живые», «Час пик», «Живой», «Борис Годунов», причем два последние были запрещены к показу.
В 1984 году Любимова лишили советского гражданства. Он ставил спектакли за рубежом, на самых престижных сценах мира. В 1988 году вернулся в Москву, в родной театр. Его отношения с труппой складывались непросто, возникли два крупных конфликта с актерами, в конце 90-х и в 2010 году. Фактически театр разделился на враждующие фракции. В последние годы Любимов ставил спектакли в других театрах Москвы.
О совместной работе с Юрием Любимовым, о значении его творчества для российской культуры рассказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» по телефону из Москвы актер, режиссер и литератор, в прошлом один из ведущих актеров Театра на Таганке Вениамин Смехов.
Олег Сулькин: Юрий Петрович Любимов – незауряднейшая фигура, яркая личность, одним словом, глыба. Его так давно при жизни записали в классики, что происходившее с ним и вокруг него в последние годы многие считали уже лишним, досадно мешающим им восторгаться. Вениамин Борисович, как вы воспринимаете Юрия Петровича Любимова после стольких лет совместной работы?
Вениамин Смехов: Даже не знаю, как ответить на такой многокрасочный вопрос... Так сложилось мое умственное пропитание, что никаких обид не остается, все проходит мимо. Когда отмечалось 45 лет Театру на Таганке, мы с женой Галей (Галина Аксенова – киновед, театровед. – О.С.) оказались в Москве, а вообще-то мы почти всегда в деловых разъездах. Юрий Петрович нас радушно пригласил, заверив, что даже если мест не окажется, «два стульчика для вас с Галей мы всегда поставим». Но его жена Катя (Каталин Кунц – венгерская журналистка и переводчица, супруга Ю. Любимова с 1978 года. – О.С.) вычеркнула нас из списка. Это сюжет, характерный для последних лет его жизни. Коротко говоря, Катя властно разруливала всю его жизнь... А до этого, после недобровольного изгнания в 1984 году, были творческие удачи Любимова за рубежом, театральные постановки в Италии, Англии, Франции и Америке.
О.С.: Как мы знаем, изгнание его было недолгим, и в 1988 году ему разрешили вернуться...
В.С.: Сначала только на 10 дней, если помните. Это Николай Губенко, тогда еще замечательный артист и руководитель театра, пробил это через самые высокие инстанции. Все ликовали, даже те, кто не считал себя поклонниками Таганки. Какие-то дураки наверху настаивали, что Любимов не должен даже заходить в свой театр, а быть только у тех, кто его формально пригласил, то есть у Губенко и его жены Жанны Болотовой. Горбачев на каком-то приеме спросил у Губенко и Элема Климова, – они стояли рядом, – «Ребята вернулись в театр?». Ему ответили: «Да». «Все вернулись?» – спросил Горбачев. «Все». Под ребятами имелись в виду Леонид Филатов, Виталий Шаповалов, Давид Боровский и я. В 89-м Любимова простили окончательно, он вернулся, и мы отметили его возвращение и восстановление гражданства в ресторане «Пиросмани» в компании с четой Губенко и Егором Яковлевым.
О.С.: Если от позднего Любимова перейти к тому, теперь уже давнему и обросшему легендами времени, когда он создавал и восславлял Таганку, ставя самые громкие спектакли, каким он вам запомнился?
В.С.: Начиная с бурного и счастливого начала театра в 64-м году и позднее, с Любимовым рядом всегда были единомышленники, такие как замечательный художник и человек Давид Боровский, мои коллеги Золотухин, Высоцкий, Демидова, Славина и многие другие. Как можно забыть спектакль «Антимиры», где мы работали с Володей Высоцким, где из стихов Вознесенского вырастал театр. Любимов – открыватель. Может, он сам даже об этом не подозревал. Его вела какая-то стихия. Ведь он могучий волжский мужик. Ему удалось то, что не удавалось никому. В своей приверженности к новым путям, к искусству авангарда он был вне конкуренции. Его имя как первооткрывателя можно ставить в один ряд с Вахтанговым, Станиславским, Мейерхольдом, Таировым. Любимова вело предчувствие следующего шага. Он верил, по-детски верил, что у него опять все получится. И получалось! Первый спектакль Таганки «Добрый человек из Сезуана», выросший из студенческой постановки, выскользнул из-под колеса истории и впрыгнул в уходящий поезд хрущевской оттепели. Его хотели сразу же закрыть, но, к счастью, нашлись заступники на самом верху.
О.С.: Иногда встречается мнение, что огромным успехом спектакли Любимова на Таганке обязаны просчитанному фрондерству, постоянным фигам в кармане, а в принципе это, мол, не самое высокое искусство, полулюбительская декламация...
В.С.: Такая оценка – проявление невежества. Все как раз по-другому. Юрий Любимов был, остается и пребудет одним из самых гениальных людей культуры России. Таганка стала любимым театром думающих людей страны. Народу в нем всегда было выше крыши. Весь золотой века Таганки – с 64-го по 80-й год успех непостижимым образом переходил от спектакля к спектаклю. Мы, актеры театра, работали по 18-20 часов в сутки. Нам никаких званий не давали. Нам было все интересно и нас забавляло, что народные артисты других театров в качестве зрителей стоят где-то на балконе, добившись заветного билетика. Это была большая история, которая не переводится на сегодняшний язык. Театр полюбило студенчество, это было проявление явной оппозиции, сопротивление власти. Что она, власть, прекрасно понимала, закрывая самые крамольные спектакли. Любимов был всегда ненавистен коммунистической власти.
О.С.: А как строились его отношения с теперешними властями?
В.С.: И он сам, и его жена Каталин, и их сын Петя были вовлечены в какой-то новый тип игры с властью. Путин приезжал в театр, говорил хвалебные слова о Таганке, они с Любимовым вместе завтракали. Впрочем, эта тема непростая. Одно могу сказать – Любимова никто обожествлять не будет.
