Актриса Лия Ахеджакова – о белорусских протестах, белорусских женщинах и уникальном белорусском зрителе.
Ксения Туркова: Вы записали такое эмоциональное обращение к белорусскому народу, почему вас так трогает происходящее в Беларуси?
Лия Ахеджакова: Я всю жизнь езжу с гастролями в Беларусь, и я там снималась. У меня Белоруссия (видите, я же совок!), Украина – это страны, где мои зрители. Я как раз перед пандемией объехала всю Беларусь. У нас дивный спектакль по пьесе Людмилы Улицкой «Мой друг Вениамин». И дело происходит в Бобруйске. Так что от Бобруйска и до Минска я все объехала.
Еще и сама пандемия сыграла роль – я сейчас не очень востребована театром, спектаклей нет, и я все время в интернете и в «Новой газете», так что я вижу, что происходит.
Там такие чудесные люди! Вот этот мирный протест, эти девчонки в белых платьях и с цветами, и они стоят напротив жутких, огромных амбаров в бронежилетах и касках. Потом я узнала, что творилось на Окрестина. Меня мучает вопрос: кто такой Окрестин, что его имя стало синонимом этих фашистских пыток? Этого жуткого, звериного отношения к людям, которые просто хотят высказать свое мнение и свои предпочтения в политике, в мирной жизни. Они имеют право высказать свое мнение и свою гражданскую позицию – и за это их избивают, мучают, насилуют. Это что такое? Это что-то, что мы помним и знаем по фашистским застенкам и по ужасам сталинских лагерей. Это меня потрясает, и, когда я об этом узнаю, хочется только плакать. Я ничем помочь не могу.
К.Т.: Но может ли помочь именно такой мирный протест, когда на такие зверства отвечают любовью?
Л.А.: Я думаю, что эти звери доиграются, так долго продолжаться не может. Всех замучить и унизить невозможно. Даже сталинские лагеря – и те кончились. И война кончилась – и нашли преступников, и их судило мировое сообщество. Так и тут будет, жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе, я так думаю. Я не дождусь, когда будут наказаны преступники…
К.Т.: Когда вы были там с гастролями незадолго до протестов, можно было представить, что такое будет? Что-то назревало?
Л.А.: Нет, хотя я знала о том, что там происходит. Я знала, что исчезают люди, и потом об их судьбе никто не знает, что убивают противников власти, что расправляются с политическими соперниками.
К.Т.: Почему, как вам кажется, именно женщины стали движущей силой этого протеста?
Л.А.: Что-то произошло. Это происходит и в искусстве. И режиссерами стали женщины, и операторами. Что-то происходит в мире, что-то поменялось! Но эти женщины, которых я вижу в Беларуси, – это умные, образованные, знающие языки женщины. А Колесникова, которая порвала свой паспорт? У меня это все вызывает такое восхищение, и от бессилия – только слезы. У меня недавно был зум – мне доверили участвовать в чтении текста Светланы Алексиевич «Цинковые мальчики». Когда я его читала, невозможно было сдержать слезы.
Да, у войны не женское лицо, а у протеста оказалось женское лицо. Хотя есть и прекрасные мужские лица. В Координационном совете есть директор театра (Янки Купалы – ГА), я на него смотрю и думаю: «Господи! Когда вся эта мерзость и пена уйдет – вот министр культуры». Я вижу эти лица и думаю: «Вот президент, вот министр культуры, вот министр юстиции, вот вице-президент». Это видно, это какие-то очень образованные, умеющие формулировать свои мысли люди. Все это вызывает глубокое уважение и нежность. У всех есть свои пороки – но я не вижу в них пороков, я вижу чудесных, светлых, образованных людей, которые без агрессии формулируют свою гражданскую позицию и свое неприятие фашизма и садизма.
К.Т.: Вы общаетесь сейчас с белорусскими актерами?
Л.А.: Нет, я только следила за тем, что происходило вот в этом театре, в котором я тоже играла, когда мы бывали на гастролях.
К.Т.: Как вы думаете, появятся ли потом спектакли, посвященные тому, что сейчас происходит?
Л.А.: Да у меня сейчас лежит пьеса! Мне передала ее актриса Оксана Мысина, она дружит с очень хорошим белорусским драматургом, и он написал пьесу о том, что происходит сейчас в Беларуси. Оксана договорились со своими друзьями-актерами, мы хотим записать ее и опубликовать в интернете. Герои этой пьесы – все, кого мы сейчас видим на экране. Очень талантливая пьеса!
К.Т.: Как вы думаете, почему российское общество относится к происходящему в Беларуси с гораздо большим сочувствием, чем к тому, что было недавно в Украине?
Л.А.: Я нахожусь в среде таких людей, которые болеют за Украину всей душой. Я люблю Украину, я там родилась и я столько там играла, там мои зрители, там мои люди! Мы объездили всю Украину. И есть масса людей, которые болеют так же за Украину, как болеют за Беларусь. В том числе молодые актеры, которые не жили в Советском Союзе.
Нет сейчас границ, идет глобализация, мы все уже не просто соседи – мы все повязаны. Если что-то нехорошее происходит в России – это откликается в Европе и в Америке, а если что-то случилось в Америке – аукнется и у нас. Если есть диктатор, гениалиссимус, то это отзывается на нашей шкуре. И даже в Африке, где гибнут наши журналисты, потому что и туда эти силы проникают! Нет границ, оппозицию убивают везде, «Новичком» травят по всему миру – и в Лондоне, и в Томске. Руки у зла очень длинные.
К.Т.: Но есть ли в России настрой бороться со злом? Возможен ли такой же протест, как в Беларуси?
Л.А.: Все как в Беларуси – до поры до времени. А потом будет какой-то толчок – не знаю, как это происходит – и этот взрыв вырвется, и это будет разрушение хуже Хиросимы. Но в то, что, оказывается, возможен мирный протест, – в это никто не верил, и я не верила. Против лома нет приема, я это знаю.
К.Т.: Но ведь были уже эти протестные «взрывы» в Москве – в 2011-2012 годах, а потом все сошло на нет…
Л.А.: Я не знаю, у меня нет ответов на многие вопросы, которые перед нами ставят время и беда. Людей продолжают убивать: кому репутацию убивают, кого убивают пулей, кого травят. Вот чем страшна диктатура.
К.Т.: Белорусский зритель – он особенный?
Л.А.: Замечательный зритель. Людей, которые любят и понимают театр, на самом деле не так много. В Беларуси элитарный зритель. Я даже не знаю, почему, но это люди высокого класса. Может быть, потому что там так много айтишников, я не знаю. Я смотрела фильм Юрия Дудя: в Силиконовой долине столько людей из Беларуси! Сам протест состоит из людей думающих.
К.Т.: У вас есть там любимый город?
Л.А.: Мне все там нравится. Мы прилетали в Бобруйск, а потом по всей Беларуси путешествовали на машине, и столько было смешного и чудесного. Там очень образованный народ. Они хватают все смыслы, метафоры – моментально это чувствуют. Но есть и страх. Когда в Минске на сцену вышел один из тех, кто собирался баллотироваться в президенты, замечательный поэт Володя Некляев, подарил мне цветы и стал читать свои стихи, – ползала моментального выбежала. Ползала зрителей убежали от страха! Они кричали мне: «Прекратите это немедленно!» Страх всегда был. Но сейчас, видимо, люди его побороли.
К.Т.: Вы думаете, они выиграют этот протест?
Л.А.: Безусловно. Сколько веревочке ни виться, а конец будет. Все-таки XXI век: садизм, глупость, наплевательство на историю и цивилизацию уже не проходят. Я абсолютно верю в победу этих людей.