«Катынские архивы вообще-то открыты. Другое дело, что есть ряд материалов, которые еще не передавались нашим польским партнерам. Я дал поручение провести соответствующую работу и после необходимых процедур передать те материалы, которые интересны нашим польским коллегам». Эти слова президента РФ Дмитрия Медведева, прозвучавшие во вторник 28 апреля в Копенгагене на совместной пресс-конференции с премьер-министром Дании Ларсом Расмуссеном, приводит РИА «Новости».
Русская служба «Голоса Америки» попросила прокомментировать акцию Росархива московского историка, заведующего отделом журнала «Новая и новейшая история» Бориса Хавкина.
Алексей Пименов: Борис Львович, я хотел бы процитировать слова директора Росархива Андрея Артизова: «Мы, российская сторона, демонстрируем абсолютную открытость в рассказе о том, что произошло в Катыни, что произошло в других местах с польскими военнопленными, обнародованы все основные документы об этом событии». Вы разделяете это мнение?
Борис Хавкин: Очень хорошо, что Росархив разместил эти документы на своем сайте… Дело только в том, что документы эти – по крайней мере, те из них, что мне удалось увидеть, – не новые. Они были давно известны историкам и уже были опубликованы – и в Польше, и в России. И, в частности, Международным фондом «Демократия» (который возглавлял Александр Николаевич Яковлев) в серии «Россия. ХХ век. Катынь. Документы». Эта книга была издана в Москве в 1997 году.
Я не слышал заявления президента Медведева, но если судить по тому, что написано на сайте Росархива, то Артизов, как теперь это называется, «подставил» президента. Не дело президента разбираться во всех историографических деталях. Если президент дал распоряжение открыть все материалы по Катыни, то – браво, господин президент! Я буду только приветствовать это указание и надеюсь, что его выполнят те специалисты, которые должны его выполнить, – а не будут его саботировать, подменяя понятия.
Одно дело открытие документов, и другое – публикация их на сайте. Причем, повторяю, публикация тех материалов, которые ранее уже были опубликованы в виде книги. Но если импульс дан, то надо открыть все последние тома (которых, насколько я знаю, не один десяток). Надо ИХ опубликовать на сайте. Чтобы узнать, наконец, имена тех, кто расстреливал – и по чьему приказу. Впрочем, сегодня уже известно, что делалось это по прямому приказу Сталина и по предложению Берии, так что новизны никакой здесь уже нет.
А.П.: В таком случае, на какие принципиальные вопросы помогут найти ответ те документы, которые еще только предстоит предать гласности?
Б.Х.: Ну, поскольку эти документы пока закрыты, я могу лишь высказать предположения о том, что это за материалы… Ясно одно: они показывают деятельность НКВД по выполнению решения, принятого 5 марта 1940 года. Какие-то материалы переписки, какие-то приказы, отчеты, финансовые документы, списки чекистов, которые привлекались к этой работе… Это очень важная сторона дела. Ведь в противном случае получается, что преступление есть, а преступников нет. Но ведь так не бывает.
Поляков расстреливали конкретные люди, конкретные исполнители. Они выполняли приказ – преступный приказ, и тот факт, что они были лишь исполнителями, не освобождает их от юридической ответственности. Вспомните Нюрнбергский статут. Правда, насколько мне известно, никого из этих людей уже нет в живых. Конечно, у них есть внуки, правнуки, другие родственники… Но юридически потомки никак не отвечают за преступления своих предков. Хотя, конечно, очень неприятно – вдруг узнать, что твой прадед или дед был исполнителем в Катыни…
Но верно и другое: в Германии работа по преодолению прошлого идет – хотя и мучительно, но успешно, а в России она, по существу, еще и не начиналась. А потому реакция российской общественности на появление этих закрытых материалов может оказаться самой непредсказуемой.
А.П.: В нашем предыдущем интервью вы говорили о необходимости реабилитации польских офицеров…
Б.Х.: Да. По нашему закону о реабилитации жертв политических репрессий они должны быть реабилитированы. Как были реабилитированы, если угодно, целые народы, репрессированные при Сталине – чеченцы, ингуши, русские немцы… Там-то ведь даже и списков никаких не было. А тут есть списки.
А.П.: Но ведь депортированные народы обвинялись в сотрудничестве с врагом. А в чем обвиняли польских офицеров?
Б.Х.: Ну, поскольку не было судебного процесса, не было и юридических обвинений. Просто было признано «целесообразным решить вопрос»…
А.П.: В таком случае, в чем должна, на ваш взгляд, состоять реабилитация?
Б.Х.: Необходимо признать расстрел таких-то и таких-то людей – поименно перечисленных – преступлением. Признать расстрелы интернированных польских офицеров в СССР – кстати, не только в Катынском лесу – преступлением против человечества и военным преступлением. И официально извиниться. Казалось бы, как может современная Россия извиняться за преступления сталинского режима: ведь это другое государство. Но, с другой стороны, это еще раз продемонстрировало бы, что нынешняя Россия – не СССР. И что на преступления ее правопреемство не распространяется…
Но вот что я хотел бы добавить: реабилитировать нужно ВСЕХ жертв катынских расстрелов – и в том числе советских граждан. Сегодня о катынских расстрелах говорится очень много. И хорошо – надо говорить еще больше. Ведь это был расстрельный полигон – такой же, как, к примеру, Бутово. Только в Катыни расстреливали и чекисты, и нацисты. Где же списки советских людей, расстрелянных чекистами в Катынском лесу? Где списки советских людей, расстрелянных немцами? Кто эти люди? Что мы о них знаем? Да ничего. И об этом – о наших погибших соотечественниках – тоже нельзя забывать.
Читайте также:
Катынская трагедия: событие и символ
