Наковать бы из этого Гленна гвоздей

Многим из нас с детства знакомо двустишие из «Баллады о гвоздях» российского/советского поэта Николая Тихонова: «Гвозди б делать из этих людей: / Крепче б не было в мире гвоздей».

Строки эти, написанные в начале 1920-х годов, были посвящены военным морякам. Но если бы Тихонов знал в то время американского астронавта Джона Гленна, то, возможно, на свет появились бы и такие слова: «Наковать бы из этого Гленна гвоздей, / Не было б крепче гвоздей у людей».

Первый раз Гленн отправился в космос в 1962 году в возрасте 41 года. Второй – в 1998 году, на шаттле, когда ему уже исполнилось… 77 лет. Между этими полетами Гленн вначале занимался бизнесом, а после – политической деятельностью в течение 24 лет в качестве сенатора от штата Огайо. В 1999 году, уже после своего второго полета, он ушел из Сената, но остался в «строю» в качестве эксперта по вопросам общей и космической политики США – то, чем активно занимается и сегодня. Как же ему удалось совершить то, что могло бы заполнить собой несколько весьма удачно сложившихся человеческих жизней?

Счастливчик с «магнитным седалищем»

Гленн появился на свет в небольшом городке Кембридж в штате Огайо. Окончив школу, поступил в расположенный в том же штате Маскингамский колледж (теперь – университет), где изучал математику. О ранней любви Джона к авиации говорит такой факт: он умудрился получить зачет по физике... сдав экзамен на частного пилота. Видимо, преподаватель этого предмета обладал широким взглядом на вещи и правильно рассудил: если уж его ученик на практике овладел законами физики в такой степени, что научился летать, то и с теорией у него тоже должно быть все в порядке. Было это в 1941 году. До Перл-Харбора оставалось всего несколько месяцев.

После того как Япония начала войну против Соединенных Штатов, атаковав американские боевые корабли в этой гавайской лагуне, Гленн попробовал поступить в военно-воздушные силы, но не был принят. Тогда он «нацелился» на военно-морские силы и, как оказалось, более успешно. Джон прошел полный курс подготовки морского летчика, после стал пилотом корпуса морской пехоты и даже смог повоевать против Японии на Тихом океане в качестве пилота истребителя «Корсар», правда, уже под самый конец войны.

Наступил мир, но ненадолго и не для Гленна. Началась война в Корее, и Джон уже воюет там на реактивных истребителях «Пантера» и «Сейбр». В Корее он получил сомнительное прозвище «магнитное седалище» за какую-то потрясающую способность притягивать к себе огонь противовоздушной обороны противника (дважды его самолет получал более 250 пробоин в ходе боевых вылетов). Но… может, его «седалище» было не столько «магнитным», сколько счастливым? Ведь ему всякий раз удавалось вернуться на свою базу. Начальство не забывало отмечать подвиги Гленна «Крестами за летные заслуги» – высшей наградой, которой может удостоиться американский военный летчик.

После Кореи Гленн поступил в школу летчиков-испытателей ВМС, расположенной в местечке Патаксент-Ривер, штат Мэриленд. В 1957 году он совершил первый в истории США сверхзвуковой полет с восточного побережья на западное, за что получил пятый «Крест». Продолжать ему и дальше попадать в газетные заголовки с сообщениями о новых авиационных рекордах, если бы в конце 1950-х годов НАСА не стало набирать астронавтов для первой американской пилотируемой программы «Меркурий».

Рождение астронавта

Две первых пилотируемых программы – советская «Восток» и американская «Меркурий» – имели между собой поразительные сходства. И та, и другая были реализованы с помощью модифицированных баллистических ракет, и там, и там отбор в космоплаватели шел из летчиков-истребителей, обе осуществлялись с 1961 по 1963 годы, в рамках каждой из них в космос слетали по шесть человек на одноместных кораблях. Правда, у «Меркурия» их должно было быть семь – Дика Слейтона отстранили по медицинским показаниям.

На момент празднования 90-летнего юбилея Гленна программы «Восток» и «Меркурий» объединяло и еще одно сходство. В каждой из них в живых осталось лишь по два участника: «Восток» – Валерий Быковский и Валентина Терешкова, «Меркурий» – Джон Гленн и Скотт Карпентер.

Но были между этими программами и существенные различия, в том числе касающиеся отбора кандидатов на полет. В СССР главный упор делался на здоровье кандидатов и, разумеется, на их верность «идеалам марксизма-ленинизма». Умения говорить (за пределами четкого изложения профессионального предмета и лаконично-емкого рапорта о выполненной задаче) не требовалось.

Другое дело астронавты НАСА. Набор в отряд первых космоплавателей США проходил открыто, и публика Нового Света была прекрасно осведомлена о готовящихся пилотируемых стартах. Но если в СССР правительство не считало нужным спрашивать мнение народа относительно тех или иных шагов, которые оно намеревалось предпринять (априори считалось, что народ, конечно, одобряет), то в Соединенных Штатах подобный сценарий отношений власти и общества не проходил. Любые более или менее значительные действия правительства должны были сначала получить одобрение избирателей и политиков. Применительно к космической программе это означало, что ее сначала нужно было «продать» американскому обществу и Конгрессу.

Продавец, чтобы быть успешным, должен обладать даром красноречия и убеждения. Гленн был с лихвой наделен и тем, и другим, что было отмечено психологами НАСА еще на этапе его отбора в астронавты. Возможно, сочетание этих качеств стало дополнительным фактором в пользу назначения Джона на первый орбитальный полет США (два предыдущих, совершенных Аланом Шепардом и Гасом Гриссоном, были суборбитальными). Человеку, на долю которого выпало доказать, что американцы не хуже русских умеют летать по орбите, предстояло много выступать и в Конгрессе, и перед простыми людьми.

В феврале 1962 года Гленн три раза обогнул Землю в корабле под названием «Фрэндшип-7» («Дружба-7») – дань братству астронавтов «Меркурия». Должен был бы семь (наверное, по одному за каждого из членов «Первоначальной семерки»), но в ходе полета сработал датчик отделения термозащитного экрана. Это устройство, как следует из его названия, было призвано защитить спускаемый аппарат и астронавта от мартеновских температур при трении о плотные слои атмосферы.

Впоследствии выяснилось, что срабатывание было ложным, но в тот момент никто не хотел рисковать, а потому руководители полета решили как можно скорее посадить Джона. Заодно ему было рекомендовано не спешить с отстрелом тормозной двигательной установки, которая крепилась снаружи термозащитного экрана и таким образом могла какое-то время удерживать его на месте.

С орбиты – в Конгресс

По возвращению Джон удостоился парада в Нью-Йорке, по масштабу и фееричности сравнимого лишь с тем, который устроили в честь Чарльза Линдберга – первого человека, в одиночку перелетевшего Атлантический океан. Там Гленна приветствовали 4 миллиона человек, а 250 000 человек, несмотря на проливной дождь, участвовали в аналогичном шествии в столице США от Белого дома до Капитолия, где Джон обратился с посланием к совместной сессии Конгресса. В честь Гленна было названо так много улиц и школ, что он, по его собственным словам, «потерял им счет».

Психологи НАСА оказались правы: Гленн выступал перед публикой не хуже, чем в свое время летал на истребителе. Это привлекло к нему внимание Джона Кеннеди, и через какое-то время Гленн стал личным другом президента и его семьи. Сближению способствовал и тот факт, что Джон симпатизировал Демократической партии, к которой принадлежал Кеннеди.

Конечно, Кеннеди было интересно и приятно общаться с таким незаурядным человеком, как Гленн, но «Джей Эф Кей» не был бы политиком, если б не подключил его к решению своих политических задач. Он предложил ему выставить свою кандидатуру в Сенат от штата Огайо. Человек с таким авторитетом, как у первого «орбитальщика» США, мог оказать немалое влияние на своих коллег по верхней палате. Джон согласился. В 1964 году, уже после гибели Кеннеди, он ушел из НАСА и стал участвовать в предвыборной гонке.

Люди, берегитесь… ванных комнат!

Экзюпери в «Маленьком принце» советовал опасаться баобабов (своевременно невыполотые ростки этих деревьев могли разорвать маленькую планетку принца). Думая о Гленне, да и не только о нем, невольно хочется заменить в этом предостережении слово «баобабов» на «ванных комнат».

Казалось, победа в предвыборной гонке была неминуема, но… как-то после душа Гленн поскользнулся в ванной комнате. Удар головой об угол купели привел не только к сотрясению мозга, но и серьезно повредил внутреннее ухо Джона – настолько, что он был вынужден прервать свою предвыборную кампанию.

Ирония судьбы: человек, вышедший живым из боевых и испытательных полетов, благополучно совершивший весьма рискованную космическую миссию (ракета «Атлас» не была полностью доведена «до ума», о чем руководство НАСА предупреждало Джона, но нужно было спешить, чтобы еще больше не отстать от русских), едва не расстался с жизнью, приняв обычный душ.

Увы, аналогичным образом судьба «подшутила» и над бывшим членом отряда космонавтов СССР, правда, никогда не летавшим в космос. «Шутка» эта закончилась куда более трагично. В 1980 году поскользнулся в ванне и ударился головой о кафель Валентин Варламов. Через какое-то время он умер в больнице от кровоизлияния в мозг.

Астронавт навсегда

В 1974 году Гленн стал сенатором от штата Огайо и пробыл в этом качестве 24 года. Занимался в основном предотвращением распространения ядерного оружия и повышением эффективности работы правительства. Никаких особо ярких следов в политической жизни Америки он не оставил, но добросовестно исполнял свои сенаторские обязанности, за что население штата и переизбирало его пять раз на очередной срок.

Подходили к концу 1990-е годы. Джону уже было хорошо за 70, казалось бы, можно и на заслуженный отдых, но, как выяснилось, поговорка «астронавты бывшими не бывают» была наполнена для него не абстрактным, а вполне конкретным смыслом. Просочившаяся в СМИ информация потрясла аудиторию наподобие небольшого ядерного взрыва: Гленн… снова собрался в космос.

Поначалу это казалось шуткой. Да, живая легенда, да, первый «орбитальщик», но чтобы в космос под 80 лет?! До него самым «старым» астронавтом был Стори Масгрейв – тоже по-своему примечательная личность. Врач и пилот по профессии, он ждал своего первого полета 16 лет. Впервые отправился в космос в 1983 году в возрасте 48 лет, а последний, шестой раз – в 62 года. Всего же ко времени второго полета Гленна в 1998 году восемь американских астронавтов побывали на орбите в возрасте более 55 лет.

В чем же Гленн видел главные цели и задачи своего полета? По его словам, он собирался представлять 35 миллионов американцев, чей возраст к 1998 году либо уже достиг 65-летней отметки, либо превысил ее. А к 2050 году, не забывал напомнить Джон, не менее чем у 100 миллионов американцев уже проявятся первые признаки старения, в том числе уменьшение костной массы, ослабление мышечного аппарата, расстройство сна, а также снижение иммунитета – как раз то, что в определенной степени испытывают астронавты/космонавты в ходе космических полетов. Правда, у членов экипажей космических кораблей, в отличие от пожилых людей, эти симптомы носят преходящий характер и в целом исчезают после возвращения на Землю.

«Мы достаточно хорошо осведомлены о признаках старения, – отметил Гленн, – но недостаточно о том, почему это происходит. Хочется верить, что мой полет поможет ответить на этот вопрос... Я надеюсь, что моя совместная работа с НАСА и Национальным институтом старения, как на Земле, так и на борту шаттла, откроет новые перспективы в области изучения процессов старения».

Как же полет в космос почти 80-летнего человека из фантастики стал реальностью? Довольно просто. Можно сказать, что даже после ухода из НАСА в 1964 году Гленн не прекращал подготовку к своей следующей космической миссии. Он ежегодно по полной программе проходил медицинские комиссии для астронавтов, регулярно занимался спортом и ежедневно работал с гантелями. Не курил, а если пил, то чисто символически. О физической, интеллектуальной и психологической форме Гленна говорит такой факт: незадолго до своего второго космического полета он на собственном самолете установил рекорд скорости полета от Дейтона, штат Огайо, до Вашингтона (разумеется, в определенном классе машин).

Герой или «коррумпированный тип»?

Решение отправить Гленна в космос получило одобрение директора Института космической политики в Вашингтоне Джона Логсдона. Он охарактеризовал грядущий полет самого пожилого астронавта как важный вклад в изучение процессов старения. При этом он подчеркнул, что Гленн будет не столько экспериментатором, сколько «объектом для экспериментов».

Правда, председатель Комитета по науке Палаты представителей США Джеймс Сенсенбреннер, узнав, что в экипаж, который должен был отправиться вместе с 77-летним бывшим сенатором на орбиту, включены кардиохирург и специалист по неотложной терапии, насторожился.

Конгрессмен вознамерился просмотреть всю документацию, относящуюся к выбору членов экипажа этого полета. Если бы выяснилось, что вышеупомянутые специалисты были включены в его состав по причине неуверенности НАСА в том, что Гленн перенесет перегрузки, то Сенсенбреннер стал бы настаивать на том, чтобы агентство пересмотрело свое решение отправить его во второй раз в космос.

«Камни» в Гленна летели и со стороны СМИ. Журналистка Алсестис «Куки» Оберг опубликовала 15 января 1998 г. статью в газете USA Today под названием «Поездка Гленна в космос бросает тень на честь и достоинство НАСА»: там она прямо сказала, что второй полет Гленна – «награда», которой он удостоился за «постыдную роль главного тормоза сенатского расследования скандальных нарушений, допущенных в ходе президентской кампании Клинтона/Гора».

«Когда Гленн совершил свой первый полет, будучи молодым человеком, – писала Оберг, – он обладал качествами, которые символизировали самое лучшее, что было связано с космической программой: принципиальный, патриотичный, храбрый, а главное – заслуженно выбранный, чтобы открыть для всех нас Новую Границу. А что же он представляет из себя сейчас? Всего лишь еще один беспринципный, коррумпированный тип, который использует свое положение для того, чтобы совершить космический полет, на который у него нет никакого права».

А по мнению Рика Тамлинсона, президента американской общественной организации Фонд «Космическая граница», такой трюк, как полет Гленна, говорил о том, что «НАСА более заинтересовано в реанимации своего прошлого, чем в предоставлении американцам доступа в космос. Сама идея отправить в космос мультимиллионера, являющегося к тому же государственным служащим (Гленн – небедный человек – Ю.К.), – полагал Тамлинсон, – является оскорблением, нанесенным как отряду астронавтов, так и простым налогоплательщикам».

Но в целом симпатии публики и политиков были на стороне Гленна, что и помогло ему совершить свой второй полет, который продолжался восемь суток – с 29 октября по 7 ноября 1998 года.

«Рука» Гленна в «рукопожатиях в космосе»

Склонность к политическим играм Джон проявил еще задолго до того, как начал свою первую кампанию по выборам в Конгресс. Как известно, Кремль не принимал предложений Кеннеди организовать совместную советско-американскую экспедицию на Луну. НАСА также, в отличие от президента, не испытывало особого энтузиазма по поводу возможного сотрудничества в космосе с Советским Союзом. Почему, понятно: «космическая гонка» сулила агентству куда больший бюджет, чем взаимодействие с соперником.

Гленн, однако, занял другую позицию. 4 ноября 1963 года он отправил меморандум советнику Кеннеди по национальной безопасности Макджорджу Банди. Джон предложил свое участие в переговорах с русскими «с тем, чтобы исследовать возможность взаимного обмена информацией, в частности, в области пилотируемых полетов». По мнению астронавта, та популярность, которую он приобрел после орбитального полета, привлекла бы необходимое внимание к такого рода встречам и переговорам.

Если Советский Союз, рассуждал Гленн, пошлет на переговоры с американцами какого-либо представителя своей пилотируемой программы, возможно – космонавта, «это продемонстрирует, что предложение президента и впрямь открыло новый канал связи в условиях “холодной войны”». Соответственно, «отказ русских… только продемонстрирует всему миру, что они не хотят сотрудничать».

Сотрудничество Америки в космосе, правда, на этот раз уже не с СССР, а с Россией, вновь привлекло внимание Гленна в 1997 году. «Фактически Россия сводит на нет усилия остальных двенадцати стран, принимающих участие в сооружении станции, – так прокомментировал сенатор срывы Россией графика поставки своих элементов для МКС. – В октябре прошлого года я был в Хантсвиле, штат Алабама. 54 тонны элементов станции уже сейчас готовы к запуску. Неспособность России выполнить свои обязательства будет стоить нам много времени и денег. Русские должны сдержать свое слово, или как же мы будем им верить после этого? Это – главный вопрос».

Дальнейшие комментарии Гленна по поводу «рукопожатий в космосе» с Россией говорили о том, что главный партнер США по программе МКС так и не смог вызвать особого доверия у теперь уже бывшего сенатора. Он настаивал на том, чтобы не сворачивать программу «Спэйс Шаттл». «Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда самая богатая и могущественная в мире страна, имеющая к тому же больше космических достижений, чем кто-либо еще, будет покупать у России “билеты” на станцию, – сказал он в 2008 году. – По-моему, это просто попрошайничество».

Кто вы, мистер Гленн?

Существует стереотип: чтобы успешно продвигаться по службе, нужно быть угодливым по отношению к своему начальнику и «сильным мира сего» в целом, соглашаться с их словами и поступками даже тогда, когда они противоречат твоим взглядам и убеждениям.

Если это так, то Гленн являет собой пример анти-стереотипа подобного поведения.

Первый раз он продемонстрировал это буквально за несколько часов до своего первого полета. Вице-президент (а после убийства Кеннеди – президент) Линдон Джонсон искал любой повод, чтобы привлечь к себе внимание СМИ. Повод представился. Старт Гленна несколько раз откладывался, и Джонсон хотел войти в дом астронавта, чтобы перед телекамерами утешить его жену Энни. Выглядело бы это вполне естественно – ведь Джонсон курировал космическую программу США.

Однако Энни заикалась. Ей всегда было непросто говорить на людях, а уж на всю страну, да еще рядом с вице-президентом – настоящая инквизиция. Всякие попытки «гонцов» от Джонсона уговорить ее впустить его в дом (вице- президент сидел в своем лимузине рядом с коттеджем Гленнов) встречали решительный отказ с ее стороны.

Руководство НАСА, которому очень нужно было «умаслить» Джонсона, попросило Гленна, только что вылезшего из корабля после очередной задержки, позвонить жене и убедить ее пообщаться с вице-президентом. И вот Джон говорит ей в трубку: «Энни, дорогая, если ты не хочешь, чтобы Джонсон или кто-нибудь еще переступал порог нашего дома, то так и будет. И я поддерживаю тебя здесь на все 100 процентов!». Когда глава НАСА Джеймс Уэбб попытался надавить на Гленна, чтобы тот изменил свое решение, то Джон «отшил» и его.

Не считал нужным Гленн и делать из себя «своего парня» по отношению к другим астронавтам их «Первоначальной семерки». Американские первопроходцы космоса пользовались повышенным вниманием женщин, от которого они (не все, но многие) вовсе не собирались отказываться, хотя у всех были жены. И вот Джон как-то, когда все были в сборе, говорит, что космическая программа – это надежда Америки, все астронавты, заслуживают они того или нет, считаются лучшими из лучших, образцом для подражания, и он не допустит, чтобы хоть что-нибудь бросило тень на них или на то, чем они занимаются. После этого Гленн пояснил, что под «тенью» понимал аморальное, с его точки зрения, поведение некоторых его товарищей по «семерке».

Подобная попытка «морализаторства» со стороны Джона вызвала резкий отпор Алана Шепарда, который посоветовал ему следить не за «ширинками» других, а за своей собственной и вообще не «зарываться».

Праведник-шовинист

Оценивая поступок Гленна, многие, наверное, вспомнят поговорку: «Пусть бросит камень тот, кто сам не грешил», но… похоже у Джона были и продолжают оставаться моральные основания бросить такой «камень». Он женился в 22 года на девушке, которую знал с детства, и которая была старше его на один год. В этом году Джон и Энни Гленн отметят 68-ю годовщину своей свадьбы. Кстати, Гленн, по его словам, считает это достижением, стоящим выше двух других – в космосе и в политике.

У многих женщин рассказ об этой стороне жизни Гленна, наверное, вызовет желание воскликнуть: «Какая душка!», но… не стоит спешить с подобной оценкой. В 1962 году Джон на слушаниях в Комитете по космосу нижней палаты Конгресса выступил за исключение женщин из числа кандидатов на космические полеты. Сыграл ли тут роль мужской «шовинизм» такого авторитетного человека, как Гленн, или повлияли какие-нибудь другие факторы, но первая американка – Салли Райд – полетела в космос лишь в 1983 году.

Излишне говорить, что в наши дни за одну лишь попытку подобного выступления Гленн «вылетел» бы из НАСА, а на всей его дальнейшей карьере как астронавта и политика был бы поставлен крест. Но, возможно, Джон и тогда бы сказал, что думает. Политкорректность никогда не была его «путеводной звездой».

Впрочем, был в его карьере эпизод, когда он «бросил камень», сам находясь при этом в «хрустальном доме». В 2001 году Джон резко выступил против полета первого «космического туриста» Денниса Тито. Стоило ли ему это делать? Ведь многие считали, что полет Тито не менее обоснован, чем вторая миссия Гленна.

Вот что сказал по этому поводу конгрессмен Гари Миллер: «Я знаю, что путешествие господина Тито вызвало ярость “счетчиков бобов” (американское выражение, означающее скупых, мелочных людей, подсчитывающих каждый цент – Ю.К.) и административных работников, которым пришлось отчитываться за истинную цену, заплаченную им за свою внеземную экскурсию, – сказал он. – Однако те же самые бюрократы не моргнув глазом позволили бывшему сенатору (Джону Гленну – Ю.К.) фанфарно отметить в космосе [окончание своей политической карьеры]. После почти сорока лет космических полетов я думаю, более правомерно задать вопрос, почему лишь в 2001 году первое частное лицо отправилось за пределы атмосферы».

След Гленна: лучше выгореть, чем заржаветь

В чем же главное достижение Джона? Классный летчик – да, первый «орбитальщик» Америки – да, политик – да, человек, в 77 лет совершивший полет в космос – да, наконец, преданный своей семье муж и отец – тоже да…

Но если говорить о достижениях Гленна общечеловеческого значения, то, наверное, это будет урок отношения к жизни, который он преподал всем людям Земли. В центре этого урока, конечно, его второй полет в космос. Благодаря ему Джон продемонстрировал, насколько велики физические и интеллектуальные резервы человеческого организма, если позволили почти 80-летнему человеку сделать то, что еще несколько десятилетий назад считалось уделом только молодых людей с абсолютным здоровьем. Причем это был отнюдь не «финишный рывок», забирающий остатки сил.

Через 13 лет после этого полета Гленн продолжает пилотировать собственный самолет, кататься на лыжах и планирует вместе с Энни совершить поездку на автомобиле с восточного побережья на западное. Кстати, его жена – «второй пилот», когда они летают на своем частном самолете. Она работает с картами и ведет радиосвязь.

Кроме того, у Джона есть свой кабинет в носящей его имя Школе государственной службы Университета штата Огайо. По его словам, если ему предложат третий полет в космос, он готов лететь хоть завтра. «Лучше я выгорю, чем заржавею», – сказал он накануне своего 90-летия корреспонденту агентства UPI. Судя по всему, ни то, ни другое в обозримом будущем Гленну не грозит.

Новости науки и техники читайте в рубрике «Наука и техника»