23 августа в Женеве пройдут переговоры советника президента США по национальной безопасности Джона Болтона и секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева. Пресс-секретарь Совбеза России Евгений Аношин сообщил агентству «Интерфакс», что «планируется обсудить ряд актуальных тем международной повестки дня, а также перспективы российско-американского взаимодействия в сфере безопасности».
При этом встреча, на которой будут обсуждаться чувствительные для сторон вопросы, пройдет на фоне ранее объявленного введения Соединенными Штатами в отношении России санкций в ответ на отравление Сергея и Юлии Скрипалей в Соединенном Королевстве в марте этого года.
Хотя первый этап этих санкций будет для России не слишком заметным (он касается военно-технического сектора РФ, который уже и так находится под санкциями США), российское руководство накануне встречи Болтона и Патрушева выражало серьезное недовольство новыми мерами Вашингтона.
В частности, президент России Владимир Путин на встрече с президентом Финляндии Саули Ниинистё заявил, что санкции – «это действия контрпродуктивные и бессмысленные, особенно в отношении такой страны, как Россия». Путин выразил надежду на то, что «осознание того, что эта политика не имеет перспектив, все-таки когда-нибудь это осознание придет к нашим американским партнерам, и мы начнем сотрудничать в нормальном режиме».
Председатель комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев прямо упрекнул Джона Болтона в том, что тот хочет добиться от России компромиссов по Сирии на фоне введения санкций.
«Главная головная боль США – иранское присутствие в Сирии – также упомянута Болтоном в контексте России. Но тут как раз и возникает деликатная тема возможных рычагов и возможностей разных стран. В любом случае, говорить о столь важных вопросах с партнером, против которого вы уже чуть ли не ежедневно ужесточаете свои санкции, не совсем корректно», – сказал политик в интервью «Интерфаксу».
Действительно ли санкции «бессмысленные», стоит ли Болтону говорить с Патрушевым, и может ли Россия поменять вектор своей внешней политики под влиянием санкционного давления?
На эти вопросы в эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки» ответил директор Центра Евразии «Атлантического Совета» в Вашингтоне, бывший посол США в Украине и Узбекистане – Джон Хербст (John E. Herbst).
Данила Гальперович: Владимир Путин говорит, что санкции контрпродуктивны и бессмысленны. Раньше, бывало, он говорил, что они даже полезны для российской экономики. Это так?..
Джон Хербст: То, что Москва будет отрицать возможность влияния санкций на ее внешнюю политику, вполне ожидаемо. Но также является правдой то, что Россия была недовольна санкциями с того момента, как они были введены, и все время говорила, что их вот-вот снимут, но этого не произошло. Санкции – это политическая проблема для Путина. Как заявляли российские чиновники от экономики, санкции стоили России 1,0-1,25% валового национального продукта в 2015 году, и стоят от половины до трех четвертей процента ВНП сейчас. Так что на самом деле санкции довольно дорого обходятся, и Путину они обходятся дорого в первую очередь, потому что они касаются его близких приятелей. Поэтому он должен им компенсировать это в какой-то форме, что означает еще большие экономические трудности для остальной России.
Д.Г.: Но если говорить именно о внешней политике – здесь санкции как-то влияют?
Д.Х.: Я думаю, что санкции явились препятствием для Кремля в его желании увеличить объем военных действий в Украине, и в этом смысле санкции как раз сработали. Кроме того, поскольку политика Кремля заключается в противостоянии с Западом, санкции ослабляют Россию экономически и помогают Западу защититься от ее ревизионистской политики, и в этом смысле они работают очень хорошо. То, чего пока санкции не сделали – они не заставили Путина уйти из Украины, но это может произойти с течением времени. Нет сомнения в том, что финансовые круги в России понимают: именно агрессивная политика Путина в отношении Украины является причиной санкций, а также и такие действия России, как отравление Скрипалей в Британии. И у меня нет сомнений в том, что в период от полутора до шести лет Кремль уйдет из Донбасса – отчасти потому, что санкции обходятся дорого.
Д.Г.: Некоторые критики Белого дома говорят, что в такой ситуации – риторика жесткая, санкции нарастают – Болтону не стоило бы встречаться с Патрушевым, и упрекают Белый дом в непоследовательности. Вы разделяете эту точку зрения?
Д.Х.: Я не вижу никакой проблемы в том, что высокопоставленный представитель администрации США разговаривает с высокопоставленным представителем властей России. И у меня, вообще-то, репутация «ястреба». Я испытываю большую уверенность в отношении Болтона, точно так же, как и в отношении Мэттиса и Помпео, в смысле того, что они, разговаривая с русскими, отстаивают интересы США. Возможно, есть некое ощущение непоследовательности и странности внешней стороны действий Соединенных Штатов, потому что президент Трамп выглядит вполне любезным в отношении Москвы, а курс США в целом при этом становится только жестче. Так что это выглядит запутанно, хотя я понимаю, как это работает. Но то, что мы имеем в сухом остатке как результат последних 18 месяцев – это усиление давления на Кремль за его агрессию в Украине и провокации в других странах, и это хорошо.
Д.Г.: На встрече в Хельсинки Трамп и Путин упоминали неурегулированные проблемы вокруг стратегических договоров. Кроме этой темы, есть еще Сирия и Украина. Ожидаете ли вы какого-то прогресса по этим вопросам в результате разговора в Женеве?
Д.Х.: Я бы несильно поразился, если бы в течение ближайших полутора-двух лет были начаты серьезные переговоры и достигнут серьезный прогресс в сфере стратегических вооружений. Гораздо меньше я предвижу такую перспективу в сирийской и украинской проблемах. Я думаю, что по Сирии при переговорах о заключении каких-либо договоренностей Москва должна будет войти в противоречие со своим партнером – Ираном, и мне не кажется, что Москва на это пойдет. В Украине, как я уже сказал, со временем Россия прекратит агрессию и уйдет оттуда, но для этого требуется, чтобы Путин полностью осознал, что ему там своих целей не достичь. И этого точно не произойдет в ближайшие полтора года, потому что Путин рассчитывает на то, что следующие выборы президента Украины каким-то образом ослабят власть в Киеве, и она ему поддастся. Но его ждет огорчение, потому что этого не случится.
Д.Г.: В последнее время в ответ на критику и санкции Москва старается ответить реальным сближением со странами, с которыми у Вашингтона как раз нарастают проблемы: с Китаем, Турцией, Ираном. Может ли случиться так, что Россия под давлением санкций окончательно склонится к партнерству с Китаем против США, несмотря на такие встречи, как та, что произойдет между Болтоном и Патрушевым?
Д.Х.: Мы уже видели признаки этого явления в течение последних нескольких лет. Я бы не удивился, если бы это наблюдалось и дальше в большем масштабе. Но со временем КНР не станет тем направлением, в котором будет развиваться политика России: Китай, на самом деле, представляет собой большую угрозу для России, чем США. У России и Китая очень протяженная общая граница; в Китае экономика динамично развивается, в России – находится в состоянии стагнации; у России очень мало населены районы Сибири и Дальнего Востока, прилегающие к границе с Китаем; Китай приобретает все большее влияние в Центральной Азии, которую Москва всегда рассматривала как свою окраину. В общем, я бы сказал, что у России и США есть естественное совпадение интересов в том, чтобы как-то справиться с набирающим силу Китаем. Эти интересы приносятся в жертву устаревшей и вредной империалистической политике Москвы в ее ближнем зарубежье. Я думаю, что в Москве есть люди, которые понимают правоту того, что я сейчас сказал, но Путин не входит в их число. В какой-то момент эта идея найдет отражение во внешней политике России, но на это уйдут годы, а может, и десятилетия.
