Фотохудожнику-авангардисту Ирине Цезарь впору раздвоиться или, используя ее любимый образ, создать свою собственную голограмму. Ведь ей желательно быть одновременно в разных точках планеты. Она участвует в одной из самых заметных своих работ в художественной выставке «Права человека?», проходящей в эти дни в итальянском городе Роверето. А 28 сентября в Музее русского искусства (MoRA) в Джерси-Сити откроется групповая выставка с ее участием. Чуть раньше ее работы были выставлены на выставке, посвященной духовным традициям в русском искусстве, в художественном музее Челси в Нью-Йорке, вместе с Шемякиным, Комаром и Меламидом, Рабином, Неизвестным и другими признанными мастерами.
Ирина Цезарь родилась в Ленинграде. В 1994 году уехала в США. Живет в Нью-Йорке. Помимо изобразительного искусства, занимается поэзией и философией. В 2009 году защитила докторскую диссертацию по философии в Городском университете Нью-Йорка (CUNY). В Германии в прошлом году вышла ее книга о философии Аристотеля. Но все-таки главная сфера ее деятельности – концептуальная фотография, а главный эстетический инструмент – художественная провокация и перформанс с ролевыми играми. С Ириной Цезарь, находящейся в Амстердаме, побеседовал по телефону корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Ирина, что вас привело в Нидерланды?
Ирина Цезарь: Мне нужно было встретиться с представляющим меня в этой стране галерейщиком Эдуардом Плантингом, чтобы отобрать работы для ярмарки «Реализм». Она откроется в январе.
О.С.: Почему в названии итальянской выставки фигурирует вопросительный знак? Кто-то подвергает сомнению понятие «прав человека»?
И.Ц.: Нет, конечно. Это очень важная выставка, организованная под эгидой Совета Европы и «Международной амнистии» в рамках деятельности Фонда «Колокол мира». Идея выставки – создать нестереотипные образы, имеющие прямое отношение к правозащитной теме. Зачем? Чтобы пробить стену равнодушия и цинизма. Настолько много слов сказано о правах человека, что восприятие притупилось. Можно сказать, что правозащитная риторика стала одним из свойств культуры потребительского общества. Люди видят чудовищные проявления антигуманизма и никак на них не реагируют. Вот пример. Фотограф в Африке видит лежащего у дороги и умирающего от голода ребенка, над которым кружится стервятник. Делает потрясающий снимок и... проезжает мимо. У него даже импульса такого не возникает – остановиться и помочь.
О.С.: Вы бы на его месте остановились и помогли?
И.Ц.: Да. Я просто не смогла бы оставить взывающего к помощи ребенка на дороге. Если я когда-нибудь займусь фотодокументалистикой, то обязательно буду совмещать ее с благотворительностью.
О.С.: Какими работами вы участвуете в итальянской выставке?
И.Ц.: Одной работой – фотопринтом «В начале было Слово». Две руки – женская и мужская – растягивают рот девушке. Слово обозначает соединение людей. Но в любой общности рождается проблема прав отдельной личности. Общность очень часто их попирает. Мне захотелось высказаться по этой очень больной теме.
О.С.: Недавно вы сделали серию выразительных портретов известных диссидентов, в том числе Александра Есенина-Вольпина, Юрия Тувима, Виктора Балашова и Павла Литвинова. Где вы их снимали? И что это за проект?
И.Ц.: В Бостоне, на поминках Елены Георгиевны Боннэр. Фонд Андрея Сахарова и его семья пригласили меня эксклюзивно снимать похороны Елены Боннэр. Не было ни телевидения, ни других фотографов. В серию войдут пятнадцать работ. Они появятся в документальном фильме Балашова «Диссиденты», работа над которым продолжается. Мы все в тот день были в состоянии выбитости из обыденного. Гротескные портреты, по-моему, глубоко символичные, каждый со своей идеей. Весной будущего года планируются выставки этой серии в Институте Гарримана и в Бруклинской библиотеке.
О.С.: Что, на ваш взгляд, объединяет диссидентов советской эры?
И.Ц.: Пассионарность, если использовать выражение Льва Гумилева. Люди несговорчивые; в их среду не войти, если не разделяешь их отношения к жизни. Они создали вокруг себя особую среду, своего рода заповедник, идейную общину, где они все почти как братья и сестры... На моих портретах эти люди выглядят необычно. Я вовлекла их в ролевую игру, и каждый раскрылся неожиданно и ярко... На днях я получила важное для меня письмо от Алексея Семенова, сына Боннэр. Он сообщил, что фотопортрет Елены Георгиевны на смертном одре включен в коллекцию музея Андрея Сахарова в Москве.
О.С.: На одной недавней вашей работе маститый арт-критик Артур Данто держит противень из фольги и с некоторым удивлением подбрасывает цветные целлулоидные яйца. На другой он же страдальчески принюхивается к сырным палочкам, лежащим в таком же противне. С чем связан выбор такой игровой ситуации и такого антуража?
И.Ц.: Артур Данто – крупнейший идеолог поп-арта. Эта работа – часть серии «Люди искусства как объекты искусства». Мне интересно по-своему интерпретировать идеи и концепции. Имеет ли поп-арт отношение к человеческим чувствам, в первую очередь, к страданию? Так, через ролевую игру, через чисто бытовую коллизию я пытаюсь ответить на этот вопрос.
О.С.: Вы также любите обращаться к библейским сюжетам, сильно их переиначивая и придавая им несколько пародийный характер. Глядя на ваши работы «Юдифь и Олоферн» и «Саломея и старцы», невольно улыбаешься. Вас устраивает такая простая реакция?
И.Ц.: Реакция бывает самая разная. Но равнодушных среди зрителей нет, и это главное. Кто-то просто усмехнется, а кто-то глубоко задумается.
О.С.: У вас я видел и чисто формальные вещи. Балерина, взметающая бурю блесток. Загадочная дама, дующая на пепел. В этих и ряде других фотопринтов кажется, что вы просто любуетесь красотой причудливых форм – без какого-либо умствования. Или я что-то упускаю из виду?
И.Ц.: Балерина – да, это чистое любование формой. А вот история с пеплом не столь однозначна. Я попросила очень красивую 20-летнюю девушку подуть на пудру и представить, что она таким способом уничтожает свою жизнь. Девушка так прониклась этой идеей, что ее лицо вдруг исказили морщины ненаигранной грусти, и во всем ее облике появилась трагичность.
О.С.: Ирина, извините за любопытство: Цезарь – ваша настоящая фамилия?
И.Ц.: Нет, настоящая – Есарева. Полагаю, что когда-то была в начале буква «к», но потом потерялась. Я перевела фамилию на английский и получилось «Цезарь».
О.С.: Почему вы уехали из России?
И.Ц.: Мне стало мало одной страны. Я ощутила себя человеком мира. Стала мистиком.
О.С.: Много мистиков никуда не уехали. Ведь Россия страна куда более мистическая, чем Запад...
И.Ц.: Я уехала, потому что, как считала, начала мыслить геополитическими категориями, а вовсе не потому, что предпочитаю англосаксов русским, и не за колбасой. Я делаю проекты по всему миру, в том числе и в России. У меня двойное гражданство. Так что фактически я никуда не уезжала.
О.С.: Ваш «Автопортрет как натюрморт» может шокировать неподготовленного зрителя. Голова автора помещена в целлофановый пакет, а рядом огромная рыба, пустая бутылка, кожура лимона и какой-то бытовой мусор. В чем идея?
И.Ц.: Натюрморт по-английски – Still Life, «мертвая жизнь». Мне интересно конкретизировать эту формулу, используя инструментарий «общества потребления». Берешь мусорную корзину и смотришь: а что человек произвел за прошедший день? Все предметы, представленные в этом «натюрморте», уже употреблены, и теперь годятся только в мусор. Я хочу сделать серию портретов людей, увиденных с точки зрения их дневного потребления, то бишь того мусора, который они производят за день, буквально, с точки зрения содержания их мусорного бачка. Ведь не забывайте, я работаю в стиле абсурдизма. Ставлю абсурдистские перформансы и документирую их в фотографии. Я не стою «за камерой», а наоборот, нахожусь «впереди нее», сознательно взаимодействуя с участниками перформанса. Я считаю, что нельзя прятаться за камеру. Фотография становится полностью правдивой, когда человек, которого снимают, не забывает о камере, а сливается с ней в интенсивном сопереживании.
О.С.: На будущий год уже намечены выставки помимо той, которая приглашена в Институт Гарримана?
И.Ц.: В моем родном Петербурге в марте пройдет персональная выставка в ERARTA, самом крупном частном арт-музее в России. Весной же я приглашена в коллективное шоу во Дворце дожей в Венеции.
Ирина Цезарь: я не вправе прятаться за камеру
Фотохудожник пишет историю людей и идей «в картинках»
