На этой неделе Москва и Тегеран сделали в отношении друг друга демонстративные заявления, которые до недавнего времени не допускались публично обеими сторонами. Сначала в понедельник 23 ноября бригадный генерал Мохаммад Хасан Мансуриан заявил, что Иран может обратиться в международный суд, если Россия не выполнит свои договорные обязательства по поставке Тегерану зенитно-ракетных комплексов С-300. По мнению Мансуриана, российская сторона отказывается соблюдать условия контракта, так как подвергается прессингу Вашингтона и «сионистского лобби». Высокопоставленный иранский военный также заявил, что его страна в условиях сохраняющейся опасности агрессии способна сама создать аналогичную систему ПВО.
В ответ на это официальный представитель МИД РФ Андрей Нестеренко сразу заявил, что его страна на протяжении многих лет «осуществляет военно-техническое сотрудничество с Ираном при строгом соблюдении своих международных обязательств». Кроме того, российский дипломат подчеркнул, что речь идет только о поставках оборонительных вооружений, которые не могут вести к дестабилизации обстановки в регионе. Наконец, 26 ноября заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков принял иранского посла в Москве Махмуда Реза Саджари по его просьбе. В ходе беседы российской стороной особо подчеркивалась необходимость соблюдения принципиальных договоренностей, достигнутых на многосторонних переговорах в Женеве 1 октября этого года относительно планов обогащения иранского урана в России и во Франции. Это, по мнению Москвы, позволило бы восстановить доверие международного сообщества к исключительно мирному характеру иранской ядерной программы.
Редакция Русской службы «Голоса Америки» попросила московских экспертов ответить на вопрос: насколько принципиальным может быть нынешнее изменение акцентов в российско-иранском политическом диалоге?
«Маловероятно, что сейчас Иран позволит себе отвернуться от России и искать военно-техническую помощь у других стран, – обращает внимание Аждар Куртов, сотрудник Российского института стратегических исследований, – ведь даже у ведущего экономического партнера Тегерана – Пекина нет подобных С-300 систем ПВО. Они есть только у Америки, которая вооружать Иран явно не собирается».
По мнению этого эксперта-востоковеда, Москве надо постараться более спокойно воспринимать некоторые громкие заявления из Тегерана, которые порой, как это имеет место в отношении Израиля, «лежат за пределами норм современной дипломатии». За подобными политическими демаршами стоит не столько желание спровоцировать новый конфликт с международным сообществом, сколько стремление выплеснуть обиду за непонимание своей позиции. «Здесь надо учитывать менталитет иранцев-шиитов, которые веками были гонимой частью верующих даже в мусульманском мире. А потому они особенно чувствительно воспринимают любое внешнее давление на свою страну. Не все на Западе, да и в России, понимают эту особенность национальной психологии иранских партнеров на переговорах», – утверждает Аждар Куртов.
«России до последнего времени как-то удавалось балансировать между позицией «хорошего соседа» и позицией страны, у которой есть свои национальные интересы в регионе, – заявляет президент Института Ближнего Востока РАН Евгений Сатановский. – И, видимо, у наших иранских партнеров укрепилось заблуждение, что Москва Тегерану все время что-то должна и будет сильно наказана, если не станет эти «долги» исполнять».
Как считает Евгений Сатановский, сегодня Тегеран просто переоценивает «границы терпения» российского руководства, которое, конечно, заинтересовано, чтобы в регионе не было военных операций против Ирана, но оно и не желает видеть своего трудно предсказуемого южного соседа обладателем ядерной бомбы. «Тегеран должен быть благодарен Москве за то, что в сегодняшней ситуации она отказывается поставлять ему С-300, ведь это решение неизбежно привело бы к превентивной воздушной атаке израильских ВВС на иранские ядерные объекты», – делает вывод Евгений Сатановский.
«Нынешнее ухудшение российско-иранских отношений – вещь закономерная и не новая, – напоминает независимый военный эксперт Павел Фельгенгауэр. – Например, еще в 1995-м году на основании подписанного соглашения в рамках комиссии Гор-Черномырдин Россия обязывалась не заключать новых контрактов и больше не продавать оружия Ирану. Хотя до этого за 4 года Москва поставила Тегерану военной техники на 5 миллиардов долларов».
Сейчас у России заметно улучшились отношения с Соединенными Штатами и с Израилем, у которого Москва даже сама стала закупать вооружения. И сегодня политическая линия Кремля состоит в том, чтобы убедить Иран пойти на выполнение женевских договоренностей. Для России, кроме исключения потенциальной иранской военной ядерной угрозы, это выгодно по многим позициям. Во-первых, это сулит экономическую выгоду для российской атомной промышленности. Во-вторых, усиливает международную роль России как эффективного посредника в многосторонних переговорах. В-третьих, это позволяет в будущем, когда опасения вокруг иранской ядерной программы будут сняты, вновь вернуться к вопросу о крупных военных поставках в эту страну, прогнозирует Павел Фельгенгауэр.
