Несколько дней назад было опубликовано совместное расследование группы Bellingcat и изданий The Insider, CNN и Der Spiegel. Журналисты выяснили имена и фамилии группы сотрудников российских спецслужб, которые могут быть причастны к отравлению Алексея Навального. О ходе расследования и о том, какие последствия оно может иметь, в интервью «Голосу Америки» рассказал шеф-редактор The Insider Роман Доброхотов.

Ксения Туркова: Когда вы начали это расследование? В какой момент появилась зацепка, от которой можно было все раскрутить?

Роман Доброхотов: Наше расследование никогда не прекращалось - с тех пор, как мы начали расследовать деятельность отравителей из спецслужб. Все пошло по одной цепочке: мы начали с отравления грушников, с отравления «Новичком» Скрипаля, с отравления Гебрева в Болгарии, а дальше по этой линии мы вышли на научно-исследовательский институт, где этот «Новичок» разрабатывается и производится.

Это было уже несколько недель назад – мы рассказали о питерском Институте военной медицины, его глава Сергей Чепур как раз «сопровождал» отравление грушников как ученый, приезжал в офис ГРУ, общался с ними постоянно, консультировал. В свою очередь, Чепур общался с военным центром «Сигнал» в Москве и тоже туда приезжал. А там тоже есть много специалистов по «Новичку», которые раньше работали в Шиханах, потом переехали в Москву. В этом конкретном институте, судя по всему, и разрабатывались все эти флакончики с Nina Ricci, из которых потом Скрипалей травили. И по звонкам оттуда увидели, что, помимо грушников, есть еще какие-то офицеры ФСБ. И когда отравили Навального, мы поняли, что надо присмотреться именно к эфэсбэшным контактам ученых из центра «Сигнал», потому что, скорее всего, если к отравлению Навального причастны спецслужбы, то, скорее всего, это будут люди из ФСБ, а не из ГРУ, потому что ГРУ занимается международной повесткой.

И действительно, мы обнаружили целый ряд эфэсбэшников, все они числятся в одном и том же институте, известном как НИИ-2. Честно говоря, я только в процессе расследования стал узнавать, что это за институт, я раньше о нем не знал. Но как только мы стали изучать, оказалось, что у него очень интересная история. Он существует еще с советских времен, с 70-х годов, и про него много рассказывали шпионы-перебежчики, убежавшие в США, в Европу…

Они рассказывали, что это гигантский суперсекретный проект, что там есть много подземных этажей, что там есть выход в Метро-2. Он был настолько важным и настолько секретным, что именно там собирались гэкачеписты во время путча, например. Там разрабатывались яды еще в советское время, в том числе яд для знаменитого укола зонтиком. И оттуда же, согласно уже другим расследованиям, более поздним, появился и полоний, которым отравили Александра Литвиненко в Великобритании.

Все это мы узнали, когда уже вышли на этот институт, и тогда мы поняли, что идем по правильному следу. Ну а дальше уже дело техники — надо было установить, какие конкретно люди общались особенно активно в тот момент, когда происходило отравление Навального. Мы вычислили определенную группу во главе с полковником Макшаковым, специалистом-химиком. Там были и спецназовцы, и медики, кого там только не было! Костяк — восемь человек. И мы увидели, что были пики общения не только в августе, но и до этого много раз, в том числе в начале июля. Было огромное количество необъяснимых поездок в 2017 году. И вот на этом этапе мы связались с Навальным и попросили его предоставить график своих поездок.

К.Т.: Почему эта группа так долго за ним следила? Это было связано с тем, что они ждали сигнала о спецоперации?

Р.Д.: Мы сами точно не знаем, что было в 2017 году – была ли попытка отравления или они ждали сигнала от центра. Но мы точно знаем, что тогда была горячая стадия избирательной кампании и Навальный требовал, чтобы его зарегистрировали кандидатом в президенты, и ездил много по регионам. Именно в тот момент они начали его сопровождать. Мы допускаем, что одна попытка, а может быть, и несколько неудачных попыток отравления тогда были (предпиняты). Потом эти совместные поездки прекратились. А в 2020 году снова произошло резкое оживление. Я связываю это с тем, что политическая ситуация в России была очень напряженной: упавший рейтинг Путина, попытка обнуления сроков, протесты в Хабаровске и революция в Беларуси. Мы увидели рост напряжения. Вполне возможно, что Путин заметил: если сейчас Навальный начнет кампанию против обнуления сроков (учитывая то, что это очень непопулярное решение), может полыхнуть в России.

К.Т.: Чего вы абсолютно не предполагали, когда начинали это расследование? Что вас особенно поразило?

Р.Д.: Не могу сказать за всех, но меня, во-первых, поразило то, что Путин, судя по всему, отдал приказ отравить Навального. У меня не было никаких иллюзий насчет Путина после войны в Украине, но шокирует сам факт, что целое подразделение планомерно пытается убить главного оппозиционера. И еще поразил цинизм. Изначально мы думали: ну как его могли отравить? Ведь надо же сделать так, чтобы случайные люди не пострадали, а это сложно как-то придумать, построить, чтобы он один прикоснулся к какой-то вещи. А когда мы узнали калининградскую историю (когда стало плохо Юлии Навальной), мы поняли, что они вообще не церемонились и не думали об этом совершенно. Им было все равно, что погибнет еще какой-то человек. С точки зрения морали и этики, это просто дно, и это шокирует.

К.Т.: Действительно ли вам удалось доказать, что в Калининграде была именно попытка отравления?

Р.Д.: Мы знаем точно, что эти люди приходили в гостиницу, требовали допуск к номерам, выключали видеокамеры. Кроме того, мы видим, что они все время звонили специалистам по «Новичку» в процессе своей поездки. Понятно, что это была боевая операция. И симптомы Юли были похожи на те, что были у Алексея, а до этого с ней никогда такого не было. Это не может быть совпадением, это просто абсурд.

К.Т.: Как технически и организационно была устроена ваша работа с Bellingcat?

Р.Д.: Мы всегда работаем по таким темам как одна команда, нельзя сказать, что есть какое-то жесткое разделение труда. За исключением того, что у Bellingcat есть все эти источники с данными биллинга и перелетами. Сейчас я слышу, что иностранные спецслужбы могли слить эти данные, но это просто смешно, что у ЦРУ и МИ-6 есть какой-то особый доступ к российским телефонным операторам, а у россиян его нет. Нет, это просто коррумпированный российский рынок персональных данных, на котором можно достать все обо всем, и не очень задорого, насколько я понимаю. Так или иначе — всеми эти данными занимается Bellingcat, а дизайн и аналитика — наша совместная работа. И тут к нам еще присоединился канал CNN, который помог и валидировать данные, и проанализировать их, и сделать репортерскую работу: они приехали к Таякину, к одному из отравителей, и записали его реакцию.

К.Т.: То есть это было ваше совместное решение — отправить к Таякину журналистку именно с таким прямым вопросом: «Это вы отравили Навального?»

Р.Д.: Это было ее собственное решение, она вообще отчаянно смелый человек, она уже успела проследить даже за Пригожиным в Африке. Совершенно бесстрашная! Я сначала не думал, что эта попытка вообще имеет какой-то смысл. Но когда я увидел, что получилось, как это разошлось на мемы, я понял, что это было важно — мы увидели того самого человека, который у нас на фотографии. Это придает дополнительный вес расследованию.

К.Т.: Это еще и показало очень негламурную, я бы даже сказала, антигламурную картинку жизни спецслужбиста, который совсем не похож на Джеймса Бонда.

Р.Д.: Для меня это не было удивительно. Еще когда мы расследовали грушников, мы видели биографии отравителей — это люди, которые выросли в маленьких деревнях, служили в Чечне как самые обыкновенные солдаты, то есть вышли из самых низов, а потом их отправили в Военную академию — и они пошли по разряду суперспецназовцев, шпионов.

К.Т.: Вы упомянули работу с базами данных, приобретенными на черном рынке. Обсуждали ли вы с коллегами этическую сторону этого вопроса?

Р.Д.: Я думаю, что это справедливая цена за те уголовные преступления, в том числе за одно из самых громких преступлений последнего десятилетия. Все-таки есть такое понятие, как общественная значимость, и средства массовой информации имеют право публиковать персональные данные в таких случаях. Но, кстати, мы никаких персональных данных и не публиковали. Мы публиковали их фамилии и фотографии — никакие домашние адреса нигде не появлялись. Что касается юридической стороны вопроса: продавцы этих данных, конечно, нарушают закон. Но журналисты ничего не взламывают.

К.Т.: Вы произнесли фразу «Судя по всему, Путин отдал приказ». Можно ли назвать собранные доказательства неопровержимыми? Или еще остается что-то, что надо доказать?

Р.Д.: Что касается Путина, то тут есть два варианта. Первый — да, он приказал убить Навального. И второй вариант — у нас есть огромная спецслужба, которая собирается убить главного оппозиционера, не согласовывая это со своим прямым руководством, с верховным главнокомандующим, который об этом ничего не знает. Во втором варианте ситуация еще хуже, потому что получается, что Путин — это марионетка неподконтрольных ему спецслужб, которые могут убивать направо и налево. Я ни на секунду не верю, что Путин мог об этом не знать. Поэтому и такая большая пауза сейчас: просто так отговориться от этих данных у него не получится.

К.Т.: Какой может быть реакция Запада на это расследование?

Р.Д.: Политически что-то сделать с Путиным невозможно. Но будут репутационные потери. Я думаю, что Путин больше никогда не поучаствует в «Большой Двадцатке», никогда не сядет за стол переговоров с кем-то из западных лидеров, потому что он стал слишком токсичным во всех смыслах этого слова. Если какой-то западный лидер попытается восстановить бизнес as usual, это сразу вызовет огромную волну недовольства в этой стране. Но мне важнее, что будет внутри России, как отреагирует общество. Если россияне скажут, что внесудебные казни для них неприемлемы, у них есть простой способ — реализовать свое конституционное право на свободу собраний, выйти и доказать это право, как это сделали в Армении, Грузии и других странах. Если промолчат — будут новые внесудебные казни. И я не уверен, что, если Навальный вернется, он будет в безопасности.

К.Т.: Наш зритель Олег задает грустный вопрос: «Вы молодцы, но что это дает?»

Р.Д.: Вы знаете, в России есть часть общества, которая как бы колеблется: с чем-то в политике Путина они согласны, с чем-то не согласны. Они про чиновников думают плохо, но во внешней политике на стороне Кремля, а Путин у них где-то посередине. И вот если они увидят хорошо обоснованное расследование, доказывающее, что Путин использует ФСБ, чтобы убить основного оппозиционера и борца с коррупцией, это повлияет на их отношение к системе. А их лояльность — это очень важно.

К.Т.: Вы не получали угроз после публикации расследования?

Р.Д.: Я думаю, те люди, о которых мы пишем, они никому угрожать не будут. Если они соберутся убивать, они об этом не предупредят. Но мы работаем без оглядки на последствия, у нас нет выбора. Либо вообще не надо заниматься журналистикой, либо браться за те темы, которые действительно важны, и освещать их должным образом. Мы выбрали быть журналистами, а значит, нам надо быть последовательными.