МОСКВА —
В Москву по приглашению посольства США в Москве с серией лекций приехала Патриция Грэм (Patricia Albjerg Graham). Ее называют «историком американского образования». Она была профессором истории и образования в Колумбийском университете, после чего много лет работала деканом Высшей школы образования Гарвардского университета и Института Рэдклиффа. Около десяти лет Патриция Грэм занимала пост президента Фонда Спенсера (поддержка научных исследований в области образования – прим. ред.) и директора Национального института образования.
Считается, что именно Патриция Грэм начала кампанию по подготовке исследователей в области образования.
В 2011 году в России вышла ее книга «Америка за школьной партой: как средние школы отвечают меняющимся потребностям нации». Это история того, как и почему менялись школы и школьное образование в течение 20 века в США. Также Патриция Грэм пытается ответить на вопрос: а в чем сейчас заключаются задачи и вызовы среднего и высшего образования в Америке, и как школа изменится в ближайшее время?
«Школы в Америке прошли огромный путь всего за одно столетие, – часто повторяет Грэм. – При всех их недостатках нельзя забывать, насколько несовершенны были школы в прошлом, насколько они были полны предрассудков и недопонимания. И как много они дают сейчас. Хотя я верю, что в будущем школы будут еще лучше».
На одной из встреч с Грэм, которую организовало посольство США в России, профессор сразу предупредила, что названия книгам в США дают не авторы, а издатели: «Если бы название книге дала я, то назвала бы ее “Как меняются задания в школах” или, может быть, “Желать и получать”, потому что хотеть – это очень просто. Намного сложнее хоть что-нибудь получить».
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» поговорила с Патрицией Грэм о том, как менялись школы в Америке в 20 веке.
Анастасия Лаукканен: В своей книге вы выделяете несколько основных периодов, в течение которых особенно сильно менялись школы и их задачи. Вы не могли бы рассказать про них?
Патриция Грэм: В первую очередь, я хочу еще раз выделить основную мысль: образование – это преемственность институтов и сообществ. Изменения в школах отвечают потребностям общества и меняются вместе с ним. Вот так, например, и в истории Соединенных Штатов можно выделить несколько периодов, в течение которых школы и назначение школ изменялось. Я очень коротко выделю их.
1900-1920 гг. я условно называю «периодом ассимиляции». Тогда перед школами была поставлена важнейшая задача превращения огромного количества детей иммигрантов, приезжавших в Америку начала 20 века со всех концов света, в полноценных граждан новой страны. Правительство США было обеспокоено тем, чтобы сделать из детей иммигрантов лояльных американцев. Детей иммигрантов нужно было ассимилировать и превратить в американцев. К счастью, учебная программа иммигранта мало отличалась от учебной программы американца. Ты должен был знать английский, патриотические истории прошлого Америки и какие-то базовые знания по основным дисциплинам. Тогда именно в этом была нужда общества.
Период 1920-1954 гг. я называю «адаптацией». Потребность в «американизации» стала меньше. Именно тогда началось так называемое «прогрессивное образование». Впервые появился тест на уровень IQ как «критерий объективности». Появилась необходимость ввести учебные программы, рассчитанные на детей с разными способностями, то есть попытаться создать объективную «сортировку». И не просто по расовому, этническому и половому признакам, по уровню семейного дохода… Школы должны были теперь работать на «обслуживание интересов детей».
Но здесь возникла проблема: исследование экономистов показало, что дети в богатых семьях лучше сдают тесты, потому что их родители и сейчас тратят в девять раз больше средств на дополнительное образование, репетиторов, посещение музеев, покупку книг и материалов. Такие дети действительно учатся лучше. Но это лишь давит на детей из бедных семей. В семьях иммигрантов родители не могли помочь ребенку восполнить недостаток знаний по базовым предметам.
1954-1983 гг. я называю «доступом». Это на самом деле реакция на предыдущие годы, движение за равные возможности в образовании.
А вот начиная с 1980-х, появилась необходимость в сильной академической успеваемости. Ведь и работа стала более сложной сама по себе. Работники должны были обладать все большим количеством навыков. Возникла огромная конкуренция с Европой и Японией. Началась настоящая «борьба за успеваемость».
Движение за всеобщую успеваемость стало самой сложной попыткой реформы образования в 20 веке.
А.Л.: Вы не могли бы рассказать подробнее, что сейчас требует школа, и что требуют от школы?
П.Г.: Сейчас в центре всего стоят результаты тестов. Но тесты, если полагаться только на них, это очень спорный момент. Это очень важная тема, и сейчас ее все больше обсуждают. Мы гонимся за успеваемостью, за отличными результатами, потому что успех ученика также означает успех учителя и успех школы. Поэтому часто случается и так, что отличные оценки у всего класса мало что значат. По тестам часто сложно проверить настоящие знания. Стимулирование учебного процесса свелось к «поощрению правильных ответов».
Мне кажется, что сейчас и в ближайшем будущем общество начнет осознавать, что акцент на результаты тестов – это слишком узкое понимание роли школы. Дети должны очень многому научиться в школе, чему-то большему, чем хорошие оценки тестов, но развитию гибкости ума, воображению и искреннего интереса к предмету.
Вопрос в том, какие стандарты мы сможем предоставить взамен, какие оценочные инструменты, насколько эффективны они будут. Например, сейчас пытаются ввести общий контроль по всем дисциплинам. И важно увидеть, насколько хорошо это будет работать.
«Мы хотим провести подобное исследование для России»
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» связалась с Ириной Абанкиной, директором Института развития образования, профессором Высшей школы экономики. Издательство ВШЭ и приняло решение перевести и выпустить книгу на русском языке.
«Идею инициировал Даниил Александров, глава социологического факультета филиала ВШЭ в Санкт-Петербурге, – рассказывает Абанкина. – Его тогда поразило удивительное сочетание интереса и любви в этой книге. Да и сам гуманитарный фокус в ее исследовании – рассказ не просто про само образование, но про то, как люди проходят через систему образования. Вот что стало интересно».
Ирина говорит, что книга Патриции Грэм была прочитана многими специалистами в России, которые занимаются вопросами образования, и оказалась востребованной, получив немало откликов.
В рамках поездки Патриции Грэм провела несколько выступлений и семинаров.
«На семинаре у нас в Школе было очень много народу. На самом деле, в первую очередь привлекает внимание этот особенный взгляд, сфокусированный через судьбу человека и судьбу семьи. Она подробно рассказывает путь в школах нескольких поколений. И конечно, сам ее опыт, знакомство с учителями, директорами школ, все это показалось нам интересным и значимым. Грэм смогла раскрыть совершенно неожиданные аспекты образования», – говорит Абанкина, поясняя, что в России не так много исследований на эти темы, а в тех работах, которые есть, внимание направлено больше на политические системы.
«Мы хотим разработать подобное исследование для России, – поделилась ближайшими планами Ирина Абанкина. – Совместно с Патрицией Грэм запустить большую работу о том, как система работает в России, какова она по сравнению с Америкой. Мы считаем, что это может войти и в магистерские программы».
Считается, что именно Патриция Грэм начала кампанию по подготовке исследователей в области образования.
В 2011 году в России вышла ее книга «Америка за школьной партой: как средние школы отвечают меняющимся потребностям нации». Это история того, как и почему менялись школы и школьное образование в течение 20 века в США. Также Патриция Грэм пытается ответить на вопрос: а в чем сейчас заключаются задачи и вызовы среднего и высшего образования в Америке, и как школа изменится в ближайшее время?
«Школы в Америке прошли огромный путь всего за одно столетие, – часто повторяет Грэм. – При всех их недостатках нельзя забывать, насколько несовершенны были школы в прошлом, насколько они были полны предрассудков и недопонимания. И как много они дают сейчас. Хотя я верю, что в будущем школы будут еще лучше».
На одной из встреч с Грэм, которую организовало посольство США в России, профессор сразу предупредила, что названия книгам в США дают не авторы, а издатели: «Если бы название книге дала я, то назвала бы ее “Как меняются задания в школах” или, может быть, “Желать и получать”, потому что хотеть – это очень просто. Намного сложнее хоть что-нибудь получить».
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» поговорила с Патрицией Грэм о том, как менялись школы в Америке в 20 веке.
Анастасия Лаукканен: В своей книге вы выделяете несколько основных периодов, в течение которых особенно сильно менялись школы и их задачи. Вы не могли бы рассказать про них?
Патриция Грэм: В первую очередь, я хочу еще раз выделить основную мысль: образование – это преемственность институтов и сообществ. Изменения в школах отвечают потребностям общества и меняются вместе с ним. Вот так, например, и в истории Соединенных Штатов можно выделить несколько периодов, в течение которых школы и назначение школ изменялось. Я очень коротко выделю их.
1900-1920 гг. я условно называю «периодом ассимиляции». Тогда перед школами была поставлена важнейшая задача превращения огромного количества детей иммигрантов, приезжавших в Америку начала 20 века со всех концов света, в полноценных граждан новой страны. Правительство США было обеспокоено тем, чтобы сделать из детей иммигрантов лояльных американцев. Детей иммигрантов нужно было ассимилировать и превратить в американцев. К счастью, учебная программа иммигранта мало отличалась от учебной программы американца. Ты должен был знать английский, патриотические истории прошлого Америки и какие-то базовые знания по основным дисциплинам. Тогда именно в этом была нужда общества.
Период 1920-1954 гг. я называю «адаптацией». Потребность в «американизации» стала меньше. Именно тогда началось так называемое «прогрессивное образование». Впервые появился тест на уровень IQ как «критерий объективности». Появилась необходимость ввести учебные программы, рассчитанные на детей с разными способностями, то есть попытаться создать объективную «сортировку». И не просто по расовому, этническому и половому признакам, по уровню семейного дохода… Школы должны были теперь работать на «обслуживание интересов детей».
Но здесь возникла проблема: исследование экономистов показало, что дети в богатых семьях лучше сдают тесты, потому что их родители и сейчас тратят в девять раз больше средств на дополнительное образование, репетиторов, посещение музеев, покупку книг и материалов. Такие дети действительно учатся лучше. Но это лишь давит на детей из бедных семей. В семьях иммигрантов родители не могли помочь ребенку восполнить недостаток знаний по базовым предметам.
1954-1983 гг. я называю «доступом». Это на самом деле реакция на предыдущие годы, движение за равные возможности в образовании.
А вот начиная с 1980-х, появилась необходимость в сильной академической успеваемости. Ведь и работа стала более сложной сама по себе. Работники должны были обладать все большим количеством навыков. Возникла огромная конкуренция с Европой и Японией. Началась настоящая «борьба за успеваемость».
Движение за всеобщую успеваемость стало самой сложной попыткой реформы образования в 20 веке.
А.Л.: Вы не могли бы рассказать подробнее, что сейчас требует школа, и что требуют от школы?
П.Г.: Сейчас в центре всего стоят результаты тестов. Но тесты, если полагаться только на них, это очень спорный момент. Это очень важная тема, и сейчас ее все больше обсуждают. Мы гонимся за успеваемостью, за отличными результатами, потому что успех ученика также означает успех учителя и успех школы. Поэтому часто случается и так, что отличные оценки у всего класса мало что значат. По тестам часто сложно проверить настоящие знания. Стимулирование учебного процесса свелось к «поощрению правильных ответов».
Мне кажется, что сейчас и в ближайшем будущем общество начнет осознавать, что акцент на результаты тестов – это слишком узкое понимание роли школы. Дети должны очень многому научиться в школе, чему-то большему, чем хорошие оценки тестов, но развитию гибкости ума, воображению и искреннего интереса к предмету.
Вопрос в том, какие стандарты мы сможем предоставить взамен, какие оценочные инструменты, насколько эффективны они будут. Например, сейчас пытаются ввести общий контроль по всем дисциплинам. И важно увидеть, насколько хорошо это будет работать.
«Мы хотим провести подобное исследование для России»
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» связалась с Ириной Абанкиной, директором Института развития образования, профессором Высшей школы экономики. Издательство ВШЭ и приняло решение перевести и выпустить книгу на русском языке.
«Идею инициировал Даниил Александров, глава социологического факультета филиала ВШЭ в Санкт-Петербурге, – рассказывает Абанкина. – Его тогда поразило удивительное сочетание интереса и любви в этой книге. Да и сам гуманитарный фокус в ее исследовании – рассказ не просто про само образование, но про то, как люди проходят через систему образования. Вот что стало интересно».
Ирина говорит, что книга Патриции Грэм была прочитана многими специалистами в России, которые занимаются вопросами образования, и оказалась востребованной, получив немало откликов.
В рамках поездки Патриции Грэм провела несколько выступлений и семинаров.
«На семинаре у нас в Школе было очень много народу. На самом деле, в первую очередь привлекает внимание этот особенный взгляд, сфокусированный через судьбу человека и судьбу семьи. Она подробно рассказывает путь в школах нескольких поколений. И конечно, сам ее опыт, знакомство с учителями, директорами школ, все это показалось нам интересным и значимым. Грэм смогла раскрыть совершенно неожиданные аспекты образования», – говорит Абанкина, поясняя, что в России не так много исследований на эти темы, а в тех работах, которые есть, внимание направлено больше на политические системы.
«Мы хотим разработать подобное исследование для России, – поделилась ближайшими планами Ирина Абанкина. – Совместно с Патрицией Грэм запустить большую работу о том, как система работает в России, какова она по сравнению с Америкой. Мы считаем, что это может войти и в магистерские программы».
