Линки доступности

Восточная Европа охладела к демократии


Чарльз Гати – профессор вашингтонского университета Джонса Хопкинса – часто путешествует по странам Центральной и Восточной Европы. По словам аналитика, у него было немало случаев убедиться в том, что результаты недавних исследований Pew Research Center отражают сегодняшние настроения жителей бывшего соцлагеря. В наши дни многие из них уже не произносят с прежним восторгом слова «демократия» и «свобода слова» и не считают капитализм самой надежной и единственно правильной системой мироустройства. Ширятся националистические настроения, а кое-кто рассматривает распад Советского Союза как трагическое событие.

Как могло случиться, что через 20 лет после падения Берлинской стены, когда Европа праздновала освобождение от «имперского социалистического ига», приверженность демократическим принципам уменьшилась: в Украине – на 42%, в Болгарии – на 34%, в Литве – на 26%, а в России – на 8%? Сократилось и количество жителей Восточной Европы, приветствующих переход к рыночной экономике: в Венгрии – на 34%, в Литве – на 26%, а в Украине – 16%. Только 37% россиян считают свободу слова существенным параметром общественной жизни, и лишь 39% граждан Литвы убеждены в том, что выборы должны быть честными.

Зато национализм в странах бывшего социалистического блока находится на подъеме. Количество россиян, одобряющих лозунг «Россия – для русских!», с 1991 года увеличилось на 22%. 45% российских граждан считают, что за последние 20 лет жизнь стала хуже. 46% жителей Украины убеждены, что российское влияние на бывший социалистический блок является положительным фактором, а 46% процентов россиян сожалеют о распаде Советского Союза.

До падения Берлинской стены в Центральной и Восточной Европе существовало ложное ощущение стабильности, констатирует Чарльз Гати. Однако, продолжает он, стабильность существует и на кладбище. Таким политическим кладбищем и был, по его словам, социалистический лагерь. «Кто же, находясь в здравом уме, предпочтет эту кладбищенскую стабильность живой жизни в демократическом обществе?» – спрашивает профессор Гати.

Разумеется, результаты исследований, проведенных Pew Research Center, следует рассматривать в контексте каждой из 14 стран, в которых проводились опросы – в том числе Германии. «Мне кажется, – продолжает профессор Гати, – что основные цели, стоявшие перед странами Восточной Европы после падения Берлинской стены, достигнуты: эти страны укрепили свою независимость, создали демократические институты, перешли к рыночной экономике. Не была, однако, достигнута другая цель: не удалось полностью изменить политический менталитет. В некоторых странах политики и течения, отстаивающие радикальные, экстремистские взгляды, оказывают сильное влияние на общество», – считает Чарльз Гати.

По мнению профессора Гати, в России сложилась несколько иная ситуация: «Россия потеряла свою внешнюю империю – страны социалистического блока – и внутреннюю империю – республики, входившие в состав СССР. Переход к рыночной экономике в России был не таким успешным, как в Восточной и Центральной Европе, так как олигархи воспользовались приватизацией 90-х годов в целях получения личной выгоды. Да и демократического плюрализма в России не возникло – там устраиваются выборы, однако их результат зачастую известен заранее».

По мнению Джека Мэтлока, последнего посла Соединенных Штатов в Советском Союзе, в России и на Западе слово «демократия» понимают по-разному. «То, что было в России в 90-е годы, представляло собой не демократию, но хаос. И для людей, которые жили тогда в России, слово «демократия» превратилось в ругательство. Мне кажется, что юное поколение не против того, что мы называем демократией: они не против свободы слова, не против возможности влиять на деятельность своего правительства. Просто они не верят в то, что могут добиться чего-то, придя на избирательный участок, потому что те, за кого они голосовали, не защищали их интересы. В 90-е значительная часть государственной собственности попала в руки небольшой группы людей, произошел обвал экономики. И теперь в умах многих людей демократия связана с анархией. Это неверно, это – пережитки старой системы и старого коллапса», – считает Джек Мэтлок.

Андрей Черемных – руководитель неправительственной организации «Молодежное правозащитное движение», штаб-квартира которой находится в Воронеже. Андрею Черемных 28 лет, его специальность – социальная психология. По роду своей деятельности он много общается с молодежью – со своими коллегами-активистами, а также с российскими школьниками и студентами, не занимающимися общественной деятельностью.

По словам Андрея Черемных, эйфория 90-х годов, связанная с окончанием «холодной войны», была характерна лишь для ограниченного круга людей. «Если отвлечься от городов-миллионщиков и посмотреть на то, что происходило в провинции, на то, как провинциальная молодежь на это реагировала, то нельзя сказать, что было какое-то всеобщее одобрение или ликование», – считает правозащитник. «Что касается последних шести, семи лет, – продолжает он, – то я не заметил, что такие понятия, как «демократия», «права человека» стали менее популярны среди молодежи. Просто потому, что в 2001- 2002 годах нельзя было сказать, что есть какие-то загадочные массы молодежи, которые сидят и «тащатся» от этих понятий. Такого, с моей точки зрения, не было никогда. Большинство моих друзей, которые не включены в общественную жизнь, находятся в параллельном пространстве, и политическая сфера их не интересует вовсе. Все, что их интересует, – это стабильная работа, высокая зарплата, дачи, машины и прочее. Их политическая позиция находится на уровне десятиклассника, изучающего естествознание в школе. Сказать, почему та или иная партия хуже или лучше, они не могут. При этом они признают, что «Единая Россия» ничего не делает, только пиарится. Но это – рефлексия на бытовом уровне».

Андрей Черемных признает, что в России есть активисты и общественные деятели; их – тысячи или даже десятки тысяч, но они не являются основными выразителями общественных настроений. «Кроме республик Северного Кавказа, – констатирует правозащитник, – я бы затруднился сказать, в каких регионах явка на выборах была заметной. Тот небольшой процент молодежи, который участвовал в выборах, составляли либо активисты каких-то «прокремлевских» движений, либо студенты университетов, которых в принудительном порядке заставляли идти на выборы. В ряде регионов даже была информация о том, что студентов заставляли присылать одному из университетских кураторов электронные сообщения о том, что они сходили на выборы».

Владимир Шляпентох – профессор социологии из Мичиганского университета – возлагает ответственность за снижение популярности демократических принципов в России на российскую элиту и на демократов – Егора Гайдара, Анатолия Чубайса и близких к ним политиков. «Они не выдержали испытания временем, они, в общем, отказались от защиты демократических принципов, они выбросили за борт идеи социальной справедливости, они тупо и фанатично верили, что рыночная экономика сама решит в России все задачи. И таким образом открыли путь для резкого усиления авторитарных процессов уже во времена Ельцина, что в конце концов привело к установлению мягкого авторитаризма при Путине. Результат либеральных реформ в России – в общем неудачный. А российские граждане, из-за слабых исторических традиций демократии в стране, не смогли выдвинуть лидеров, которые могли бы возглавить оппозицию», – считает профессор Шляпентох.

Что же касается всплеска национализма в Восточной Европе и, в частности, в России, то, по мнению Чарльза Гати, он связан с тем, что раньше в странах социалистического блока косо смотрели на тех, кто слишком гордился своей национальностью. «До 1989 года все растворялось в коллективном интернационализме. После 1989 года патриотические чувства вышли на поверхность и кое-где им на смену пришел национализм. Так что в каком-то смысле этот всплеск является естественным», – считает профессор Гати.

  • 16x9 Image

    Виктория Купчинецкая

    Телевизионный журналист, штатный корреспондент «Голоса Америки» с 2009 года. Работала в Вашингтоне, освещала президентские выборы, законодательный процесс и общественно-политические движения в США. Переехав в Нью-Йорк, освещала работу ООН и городских институтов власти. Виктория работает над специальными телепроектами, которые отражают жизнь необычных американских общин

XS
SM
MD
LG