Прошедший выходной в Вашингтоне предоставил повод задуматься о технологиях, которые обсуждаются довольно редко. Началось все с жары под 100 градусов Фаренгейта (порядка 35°C), пришедшей в город вместе с высокой влажностью. В пятницу вечером на район большого Вашингтона обрушился ураганный ветер с грозой. За какие-нибудь полчаса в некоторых пригородах две трети жителей остались без электричества. По сообщениям обслуживающих электросеть компаний, понадобится до семи дней, чтобы восстановить электроснабжение во всех домах. Такая уязвимость электросетей объясняется просто: в США электричество подводится по проводам, подвешенным на деревянных столбах, а не подземным кабелям.
Что такое многомиллионный город без электричества (хоть и частично)? Это мгновенный откат примерно на столетие и опыт существования безо всяких средств связи, хранения и приготовления еды, с закрытыми бензозаправками и банкоматами. Этот опыт сколь кратковременный, столь и поучительный.
Он заставил меня отвлечься от информационных и других передовых технологий и задуматься о том, что чаще всего считается данностью и не обсуждается: как устроено современное энергетическое хозяйство и какое у него будущее.
Природные и рукотворные чрезвычайные ситуации – только одна из угроз энергоснабжению и зависящему от него современному образу жизни. Само существование электростанций, работающих на угле и мазуте, ведет к краху этой системы. Так, по крайней мере, считают эксперты попавшегося ко времени отчета Международного энергетического агентства за этот год. В этом отчете дана оценка развитию технологий захвата и хранений углерода (CCS) и указано, что они сильно отстают от планов удержать глобальное повышение температуры к 2050 году ниже 2 градусов Цельсия.
Пока эти технологии представляют собой следующее. Диоксид углерода химически отделяется от других газов, сжижается и закачивается в подземные резервуары, причем сжижение газа может происходить в одном месте, а закачка в другом, что добавляет к итак недешевому процессу еще и стоимость транспортировки, например, по трубопроводу. На сегодня существует восемь полномасштабных проектов подобного рода с мощностью не менее 400 000 метрических тонн двуокиси углерода в год. Их суммарная мощность – порядка 20 миллионов метрических тонн в год. Для сравнения, США выбрасывают в воздух 2.1 миллиарда, а Китай 6,95 миллиарда метрических тонн диоксида углерода в год. Разница на примерно на три порядка.
Чтобы сдержать потепление на уровне 2 градусов к 2050 году, понадобится еще не менее 100 подобных проектов. Видимо, это нереальная цифра, т.к. не существует эффективных финансовых механизмов для запуска подобных проектов. Надо добавить, что на долю CCS-технологий приходится всего 22% всех мер по сокращению выбросов. Самую большую роль, согласно планам Международного энергетического агентства, должно сыграть сокращение использования топлива и электричества. Его необходимо сократить на 31%.
Если вдуматься в эти цифры, становится несколько не по себе: каким образом можно сократить потребление энергии на треть за несколько десятилетий, остается только догадываться. Тем более что сам доклад агентства говорит о том, что постепенные меры в рамках существующей экономики с этим графиком не справляются, а выбросы газов продолжаются расти. Так, по прогнозам текущих трендов на 2050 год, Китай будет выбрасывать 40 миллиардов метрических тонн, США – более 20, Индия и Европа – порядка 10 каждая. Очевидно, что нас ждет перелом этих трендов в виде «нелинейности» или катастрофа.
Что касается CCS, делаются попытки сделать эти технологии экономически выгодными. Так, развивается технология закачки углекислоты в нефтяные скважины. Сжатый газ позволяет добывать нефть из скважин, которые ранее забрасывались. Проблема в том, что он выходит обратно вместе с нефтью. На некоторых скважинах его захватывают и снова закачивают под землю. Таким образом, часть углекислоты изымается из атмосферы. Геофизики ищут возможность хранить углекислоту под землей, и возможностей таких, по предварительным данным, более чем достаточно.
Все это не снимает вопроса о том, кто будет платить за развитие этих технологий, не приносящих прибыли. Если отбросить инженерный энтузиазм и вспомнить, как исторически решались проблемы перепроизводства и перенаселения, то скорее всего – никто.
Что такое многомиллионный город без электричества (хоть и частично)? Это мгновенный откат примерно на столетие и опыт существования безо всяких средств связи, хранения и приготовления еды, с закрытыми бензозаправками и банкоматами. Этот опыт сколь кратковременный, столь и поучительный.
Он заставил меня отвлечься от информационных и других передовых технологий и задуматься о том, что чаще всего считается данностью и не обсуждается: как устроено современное энергетическое хозяйство и какое у него будущее.
Природные и рукотворные чрезвычайные ситуации – только одна из угроз энергоснабжению и зависящему от него современному образу жизни. Само существование электростанций, работающих на угле и мазуте, ведет к краху этой системы. Так, по крайней мере, считают эксперты попавшегося ко времени отчета Международного энергетического агентства за этот год. В этом отчете дана оценка развитию технологий захвата и хранений углерода (CCS) и указано, что они сильно отстают от планов удержать глобальное повышение температуры к 2050 году ниже 2 градусов Цельсия.
Пока эти технологии представляют собой следующее. Диоксид углерода химически отделяется от других газов, сжижается и закачивается в подземные резервуары, причем сжижение газа может происходить в одном месте, а закачка в другом, что добавляет к итак недешевому процессу еще и стоимость транспортировки, например, по трубопроводу. На сегодня существует восемь полномасштабных проектов подобного рода с мощностью не менее 400 000 метрических тонн двуокиси углерода в год. Их суммарная мощность – порядка 20 миллионов метрических тонн в год. Для сравнения, США выбрасывают в воздух 2.1 миллиарда, а Китай 6,95 миллиарда метрических тонн диоксида углерода в год. Разница на примерно на три порядка.
Чтобы сдержать потепление на уровне 2 градусов к 2050 году, понадобится еще не менее 100 подобных проектов. Видимо, это нереальная цифра, т.к. не существует эффективных финансовых механизмов для запуска подобных проектов. Надо добавить, что на долю CCS-технологий приходится всего 22% всех мер по сокращению выбросов. Самую большую роль, согласно планам Международного энергетического агентства, должно сыграть сокращение использования топлива и электричества. Его необходимо сократить на 31%.
Если вдуматься в эти цифры, становится несколько не по себе: каким образом можно сократить потребление энергии на треть за несколько десятилетий, остается только догадываться. Тем более что сам доклад агентства говорит о том, что постепенные меры в рамках существующей экономики с этим графиком не справляются, а выбросы газов продолжаются расти. Так, по прогнозам текущих трендов на 2050 год, Китай будет выбрасывать 40 миллиардов метрических тонн, США – более 20, Индия и Европа – порядка 10 каждая. Очевидно, что нас ждет перелом этих трендов в виде «нелинейности» или катастрофа.
Что касается CCS, делаются попытки сделать эти технологии экономически выгодными. Так, развивается технология закачки углекислоты в нефтяные скважины. Сжатый газ позволяет добывать нефть из скважин, которые ранее забрасывались. Проблема в том, что он выходит обратно вместе с нефтью. На некоторых скважинах его захватывают и снова закачивают под землю. Таким образом, часть углекислоты изымается из атмосферы. Геофизики ищут возможность хранить углекислоту под землей, и возможностей таких, по предварительным данным, более чем достаточно.
Все это не снимает вопроса о том, кто будет платить за развитие этих технологий, не приносящих прибыли. Если отбросить инженерный энтузиазм и вспомнить, как исторически решались проблемы перепроизводства и перенаселения, то скорее всего – никто.
