На наших глазах происходят революции в Тунисе и Египте. Это особые революции, в которых нет явных лидеров. Ими не руководят политические партии. В этой Техносреде анализ происходящего с двух точек зрения: (1) интернет-технологии, используемые революционерами, (2) социальные технологии протеста, тесно связанные с (1).
По одной из обсуждаемых версий, организующей силой революции выступили Facebook и Twitter. Их роль несомненно велика, но можно ли назвать ее ключевой?
Обратимся к фактам. Восставшие активно пользуются социальными сетями, в частности Facebook и Twitter. Благодаря языковой общности и английскому восставшие в Египте могут общаться с коллегами в Тунисе и других странах, перенимая их опыт. Интернет не знает границ,.. до тех пор, пока власть не выключит рубильник.
В пятницу утром власти в Египте отключили социальные сети и заблокировали часть операторов сотовой связи. Если бы революция действительно организовывалась через социальные сети, многие из потенциальных участников не вышли бы на улицы, не получив сведений, где и когда собираться. На деле же, люди пошли на массовые протесты после того, как они собирались в мечетях на молитвы. Социальные сети и сейчас отключены в Египте, но число людей на улицах значительно увеличивается. Здесь уместно отметить опыт Китая, в котором отключали социальные сети накануне годовщины событий на Тьенанмен.
Участники протеста в Египте частично обходят блокировку, используя прокси-сервера и мобильные приложения с телефонов. Египтяне, живущие в других странах, в реальном времени принимают и транслируют новости в Twitter. Во вторник Гугл объявил телефонные номера, по которым протестующие могут отправлять сведения, которые также будут транслироваться напрямую в Twitter. Понятно, что такую разветвленную сеть подавить уже сложнее, но какова ее эффективность, если речь идет об протестов в реальном времени и распространении политических требований?
По состоянию на лето 09-го года в Египте насчитывалось 1 741 юзер Twitter. Более поздних данных мне не удалось найти, но следует заметить, что Twitter рос экспоненциально в конце прошлого года. В Facebook есть аккаунты у 5 199 780 египтян. За последнюю неделю их число увеличилось на 83 тыс. При населении в 83 миллиона, проникновение Facebook составляет 6.46%. Для сравнения, в Тунисе проникновение Facebook составляет 19.53% , в США– 48%, а в России 2,7%.
Очевидно, что многие процессы самоорганизации прошли до начала выступлений. Вышедшие на улицы уже готовы были выдвигать политически ультиматум об уходе Мубарака до того, как они собрались. Это значит, что процесс обсуждений, выработки общего мнения и перехода от собственно политического протеста к революционным действием прошел до 28-го января. Эта волна протестов в Египте началась 25-го. Если предположить, что тактика и политическая программа формировалась на улицах, нужно допустить, что (минимум) десятки тысяч человек за три дня прошли стадии революционного протеста, которые до этого были заморожены лет 15-20 (начало серьезного недовольства Мубараком в обществе). Это невозможно. Вывод: социальные сети играли роль реактора, разогревавшего общество, в т.ч. новостями о событиях в Тунисе.
Собравшиеся следовали тактике, выработанной ранее в Тунисе. Полиция и спецподразделения способны разогнать толпу в несколько сотен человек, особенно если они решаются на применение слезоточивого газа, водометов и резиновых пуль. Поэтому, если бы люди собирались сразу на площади Тахрир в Каире, им не дали бы набрать несколько тысяч человек в одной группе. С такими числами полиция уже не может справиться без применения боевой техники и оружия. Так вот в Каире и, видимо, в других городах Египта, выступавшие собирались не на центральной площади, а в нескольких местах одновременно и сходились на площадь большими группами. При такой тактике полиция не может предотвратить сбора нескольких тысяч человек. Она была применена демонстрантами в Тунисе, и ее, по сообщениями, транслировали по социальным сетям в Египет. Тут в действии видна социальная технология, сочетающая в себе коллективную оптимизацию действий и передачу опыта по интернету. Это именно то, чему политические режимы вроде египетского не могут ничего противопоставить, т.к. их репрессивная машина направлена на подавление лидеров и политически активных граждан.
То же можно сказать и в отношении политических требований. Они не могли бы стать столь категоричными без предварительного обсуждения и подготовки массового общественного мнения. Создание революционного дискурса и формулировка требований отставки с высокой вероятностью проходила в арабском интернете.
Вышедшие на улицы Египта десятки и сотни тысяч человек, таким образом, это возможное будущее любого подобного режима. «Жасминовые» или, как их еще называют, «финиковые» революции могут стать реальностью в любой части света, где установились коррумпированные антинациональные режимы.
Способность любой группы людей ставить цели и действовать согласованно для их реализации напрямую зависит от наличия лидера – так принято считать. Тем не менее, один из потенциальных лидеров египетской оппозиции, Мохаммед Альбарадей, появился в Египте лишь 28-го в пятницу, после начала массовых протестов. Его лидерство, к тому же, признают далеко не все участники протеста. Кто же выполнял роль лидера или лидеров в этих протестах?
В итоге, правильнее говорить о социальных сетях как об одном из инструментов нового типа революций. Это революции без официальных политиков, но с политической волей, использующей технологии прямого информационного воздействия в обход официальных СМИ.
Дмитрий Крылов, PhD, независимый эксперт по инновационным технологиям
