Вопросы СНВ и ПРО на встрече Клинтон-Лавров

Одна из целей визита в Москву Хиллари Клинтон состояла в том, чтобы ускорить процесс переговоров по новому договору об ограничении стратегических вооружений, призванному заменить договор СНВ, срок которого истекает в декабре 2009 года. В четверг в Москве представитель МИД РФ Андрей Нестеренко заявил, что визит госсекретаря США «стал важной вехой в плане практического запуска стратегического, комплексного диалога, о котором условились президенты России и США на встрече в Москве 6-8 июля». За день до этого госсекретарь в прямом эфире «Эха Москвы» назвала существенным шагом вперед достижение предварительной договоренности об инспекциях ядерных объектов в США и России. «Хочу заверить, что на каждый вопрос, который зададут российские военные или правительство, будет дан ответ», – сказала г-жа Клинтон.

Политолог Николай Соков, ведущий научный сотрудник Центра по изучению проблем нераспространения в Монтерее (Калифорния), в 1987-1992 гг. работал в Москве в МИДе и принимал участие в подготовке договоров СНВ-1 и СНВ-2. Его впечатления таковы:

«Когда ведутся переговоры по крупным соглашениям, встречи министров используются как мощный механизм продвижения вперед. Непосредственно перед такими встречами и в еще большей мере во время самих встреч переговоры резко интенсифицируются. Участие министров, способных принимать многие решения, что называется, на месте, позволяет развязать многие спорные вопросы».

Судя по чрезвычайно кратким формулировкам (министры лишь констатировали «существенное продвижение» и договорились «продолжить усилия») значительного прогресса достигнуто не было, считает д-р Соков: «Распространившиеся в последние дни «сенсационные» новости о том, что российским инспекторам будет предоставлен доступ на «американские ядерные объекты», следует воспринимать с осторожностью – право на инспекции было закреплено еще в СНВ-1. За время его действия стороны провели по нескольку сот инспекций и изучили ракетные базы и иные объекты настолько хорошо, что скорее встает вопрос о том, чтобы снизить интенсивность контрольной деятельности, которая обходятся очень дорого и сильно мешает нормальному функционированию этих объектов. Так что пока ничего нового не просматривается, если, конечно, министры не договорились о распространении инспекций на новые категории объектов (например, склады ядерных боеприпасов), что пока кажется маловероятным».


«Большое внимание привлекает, естественно, вопрос о противоракетной обороне, – продолжает Николай Соков. – Одно время казалось, что недавняя инициатива Барака Обамы, которая модифицировала планы создания ПРО в Европе и, что особенно важно, отменила – по крайней мере, на время – развертывание такой системы в Польше и Чехии, развязала этот вопрос. Российская позиция, похоже, ужесточилась. По имеющейся информации, Москва не готова удовлетвориться простой констатацией взаимосвязи между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями, а добивается более детальных положений относительно ПРО в новом договоре.


Вместе с тем этот вопрос вряд ли может сорвать переговоры. Все-таки новая политика администрации сняла остроту проблемы. Если соответствующие положения в тексте договора согласовать не удастся, то в последний момент их можно будет просто снять и отложить всю проблему на следующий этап, который, как уже совершенно ясно, начнется вскоре после завершения нынешних переговоров».


«Вопрос об американском противоракетном щите останется источником разногласия между Москвой и Вашингтоном, – считает профессор Джефри Манкофф, содиректор Центра проблем международной безопасности в Йельском университете. – С учетом этого решения, сфокусироваться на ракетах-перехватчиках морского базирования вместо первоначально запланированного размещения элементов ПРО в Чехии и Польше, возможно, поможет тому, чтобы эти разногласия не стали помехой для сотрудничества в других сферах, представляющих взаимный интерес.


В прошлом проблема ПРО была доминантной для Москвы, и Россия была готова сдерживать прогресс по многим другим вопросам. Теперь, несмотря на то, что российская сторона, в особенности армия, может по-прежнему возражать против нынешних американских планов противоракетного щита, эти разногласия вряд ли смогут отравить атмосферу в целом».

Профессор Манкофф напоминает, что несколько лет назад Москва предлагала Вашингтону использовать Габалинскую радарную станцию в Азербайджане, и считает особенно «интригующим» то, что Россия, судя по всему, будет участвовать в планах создания противоракетного щита, хотя это и остается отдаленной перспективой:

«Не стоит забывать, что продолжается двустороннее сотрудничество в области обороны и по другим направлениями, в частности, недавно начались поставки военных грузов в Афганистан транзитом Россию. В этом направлении сотрудничество развивается, несмотря на все разногласия по поводу ПРО и Ирана. Это не следует недооценивать».

Николай Соков видит реальную возможность того, что решение вопроса о ПРО не отразится на судьбе нового договора СНВ. На этом пути, по его мнению, могут возникнуть препятствия другого порядка: «Отсутствие значимого прогресса на недавней встрече министров ставит вопрос о том, удастся ли согласовать новый договор к 5 декабря. Пока что стороны настаивают, что именно на это они и ориентируются. Но даже самый простой вариант договора требует решения большого числа технических, процедурных и юридических проблем, а времени осталось лишь чуть больше полутора месяцев.

Отчасти дефицит времени связан с неудачной формулой: переговоры ограничивались нечастыми (один-два раза в месяц) краткими встречами глав делегаций (Гетемюллер-Антонов). Это, конечно, важно, но не может заменить повседневную работу по частным проблемам и формулировкам текста. Делегации же приступили к более-менее постоянной работе лишь недавно – по некоторым сообщениям – в сентябре. Это следовало, вероятно, сделать на два-три месяца раньше.

Возникает вопрос – что делать, если договор не удастся согласовать к 5 декабря? Ни США, ни Россия не заинтересованы в том, чтобы полностью терять СНВ-1, особенно его положения, касающиеся системы контроля – обмен информацией, уведомления, инспекции и прочее. Собственно, ради сохранения этих мер главным образом и ведутся нынешние переговоры. Но продлить СНВ-1 в полном объеме даже на ограниченный срок вряд ли получится. Если США, возможно, и пошли бы на такую меру, то для России окончание действия СНВ-1 скорее просто неприемлемо.

В соответствии с планами минобороны в декабре должно начаться развертывание нового стратегического комплекса, известного как РС-24. Хотя детали технических характеристик новой ракеты не публиковались, есть основания считать, что это тот же «Тополь-М» (который принят на вооружение еще в 1999 г.), но с несколькими боеголовками. А СНВ-1 запрещает увеличение числа боеголовок на существующих типах ракет. Так что если не удастся найти какой-то хитрый юридический, ход или если Россия не отложит реализацию планов развертывания, СНВ-1 должен уйти когда и положено – 5 декабря».

В таком случае возникает вопрос о преемственности между СНВ-1 и новым договором на переходный период. Д-р Соков полагает, что над этим задумываются и американские, и российские дипломаты, хотя официально об этом не говорится: «Но даже если каким-то чудом стороны поднапрягутся и завершат переговоры к началу декабря, новый договор все равно не вступит в силу, пока не будет ратифицирован. Положение же дел в Сенате США таково, что ратификации, возможно, придется ждать порядка года. Оппозиция новому договору быстро консолидируется, и явно просматривается желание «нагрузить» его дополнительными вопросами, которые и американское, и российское правительства планировали отложить на следующий этап.

Если такая тактика оппозиции увенчается успехом, то можно ожидать и вообще полного срыва всего предприятия. Тогда никаких договорных ограничений, никакого контроля, никакого обмена информацией не будет вообще. Остается, конечно, так называемый Московский договор 2002 г., автором которого является предыдущая администрация, но он никакого практического смысла не имеет».

«В общем, ситуация вокруг нового договора складывается напряженная: переговоры, похоже, далеки от завершения, а ратификация как минимум будет непростой и долгой», – резюмирует Николай Соков.