После запуска Бушерской АЭС – первой во всем ближневосточном регионе – старый вопрос о факторах, определяющих отношение России к ядерным разработкам Тегерана, обрел новые грани. Русская служба «Голоса Америки» адресовала его председателю Никсоновского центра (Nixon Center) Дмитрию Саймсу (Dmitri Simes).
«Россия давно приняла на себя обязательства по строительству реактора в Бушере», – напомнил политолог. «Это строительство, – продолжил он, – много раз откладывалось по разным причинам: порой по политическим, а подчас и по финансовым, потому что Иран вовремя не расплачивался с Россией. А иногда и по технологическим, потому что Россия не всегда поставляла оборудование должного качества и не всегда посылала специалистов, которые готовы были это оборудование обслуживать так, как ожидалось в Иране. Но на каком-то этапе Москва должна была принять решение: отказаться от бушерского проекта или довести его до конца».
Что же предопределило решение Москвы? По мнению Дмитрия Саймса, речь в данном случае идет не просто о российско-иранских отношениях. «Восприниматься в мире как надежный поставщик высоких технологий» – вот что имеет первостепенное значение для России, подчеркивает политолог. «Ведь у России, – констатирует он, – нет больших возможностей поставлять современное оборудование, за исключением, может быть, космоса, каких-то видов вооружений и мирного атома. И поэтому Бушер для них – это возможность продемонстрировать, что если они приняли на себя обязательства, то они от них легко не отказываются».
Остается, правда, другой вопрос: что значит «они»? Иными словами, существует ли в российском руководстве консенсус по иранскому вопросу? Начиная с главы государства и главы правительства? Вот что ответил Дмитрий Саймс:«Что касается Путина и Медведева, то это два разных человека с разными обязанностями – президента и премьер-министра – и, безусловно, между ними есть какие-то разногласия, причем некоторые определяются просто тем, что один отвечает за внешнюю политику, а другой отвечает за бюджет. И это одна из его забот – получить деньги от Ирана за Бушер и другие проекты». «Но я не вижу, – сказал председатель Никсоновского центра в интервью «Голосу Америки», – признаков того, что в России – серьезный, большой конфликт между президентом и премьером по поводу Ирана. Хочу напомнить, что именно премьер-министр Путин сказал, что Россия не будет поставлять Ирану ракеты С-300. Это был не министр иностранных дел Лавров, это был не президент Медведев, это был премьер-министр Путин».
«Бушерский проект» – краткий экскурс в историю
Не так-то легко представить себе сегодня, что строительство Бушерской АЭС началось еще в 1975 году. Ираном правил тогда Мохаммед Реза Пехлеви – как казалось, железной рукой. А в далекой Франции проживал Рухолла Мусави Хомейни – как казалось, без всякой надежды вернуться на родину. До Исламской революции оставалось пять лет. Бегство монарха, триумф опального аятоллы, захват американского посольства, война с Ираком – все это было еще впереди.
А вот стремление вновь сделать Иран великой державой в те времена уже существовало, констатирует московский историк-иранист Владимир Сажин. Равно как и сознание того обстоятельства, что ключ к могуществу в двадцатом веке – энергетика. И, в частности, – ядерная.
Правительство Ирана обратилось к западногерманскому концерну Kraftwerk Union, и работа закипела. Правда, продолжалась она недолго: в 1980 году официальный Бонн присоединился к американским санкциям против Исламской республики.
Российское участие в Бушерском проекте относится уже к постсоветским временам: 24 августа 1992 года подписывается межправительственное соглашение о сотрудничестве в сфере мирного использования атомной энергии. А на следующий день – и специальное соглашение о продолжении строительства Бушерской АЭС.
Состав действующих лиц менялся с тех пор не раз – как на тегеранской политической сцене, так и на московской. Строительство АЭС тем временем продолжалось. А параллельно – с все возрастающим накалом – шла дискуссия об иранской ядерной программе. А также о том, как смотрят на нее в Москве.
Аналитики продолжают обсуждать и иранскую ядерную программу, и российско-иранские отношения. Стремясь, в частности, выявить долгосрочные политические факторы, их определяющие. Об этих факторах и пойдет речь в следующих очерках серии.
