В эти дни, когда Америка отдаёт дань уважения сенатору Эдварду Кеннеди, часто приходится слышать, что своей активной законотворческой деятельностью он оказал благотворное влияние на жизнь миллионов людей. Мало кто, однако, может сказать, что это влияние было столь же непосредственным и драматичным, как это было в случае Бориса Каца.
30 лет назад Борис и его супруга Наталия были московскими отказниками – евреями, которым было отказано в праве покинуть Советский Союз. Их годовалая дочь, Джессика, страдала тяжелым желудочным заболеванием. Она перестала набирать вес и становилась всё слабее и слабее. Советские врачи ничего не могли сделать, хотя, по словам Бориса Каца, они очень старались. Борис и Наталия боялись потерять свою маленькую дочь.
К тому времени мать Бориса, Клара Ландман-Кац, и два его брата уже эмигрировали в Соединённые Штаты и жили в Бостоне.
«Моя мама стала пытаться чем-то нам помочь, - рассказал Борис Кац в интервью Русской службе «Голоса Америки». – Она разговаривала с правозащитниками, с медицинскими организациями, с конгрессменами. Она писала письма и выступала по радио и по телевидению».
Ей удалось найти врача, который проконсультировал Бориса и Наталию по телефону и посоветовал рецепт детского питания, которое, по его мнению, могло помочь Джессике. Джессике нужна была безлактозная, легко усваиваемая смесь, но в Советском Союзе такой не было.
Клара Кац стала из Бостона передавать банки с необходимой смесью для Джессики с американскими туристами, направлявшимися в Москву. Это детское питание возымело прямо-таки чудотворный эффект, рассказывает Борис Катц. «Буквально в течение 24-48 часов изменилось выражение лица Джессики, - говорит он. – Она стала реагировать на окружающую среду. Через пару дней она стала набирать весь, а через неделю её выписали из больницы».
Был налажен, по словам Бориса, «мост жизни» - каждую неделю ему звонили американцы, приезжавшие в Москву с детским питанием для Джессики. Так продолжалось около четырех месяцев, за которые Джессика заметно окрепла. В то же время, Борис и Наталия продолжали обращаться в ОВИР, а также стали ходить на демонстрации.
«Я помню, как однажды моя жена с Джессикой в коляске стояла с плакатом у Кремлёвской стены, - рассказывает Борис. – В другой раз мы вместе стояли у Дзержинской площади напротив здания КГБ. Было много неприятных историй, нас забирали в милицию. Но о нас стали писать западные журналисты. Так как мои родственники жили в Массачуссетсе, об этой истории много писали газеты этого штата. Именно в это время нашей ситуацией заинтересовался сенатор Кеннеди, представлявший Массачуссетс».
В то время Эдвард Кеннеди как раз собирался в Советский Союз, и у него была запланирована встреча с советским Генсеком Леонидом Брежневым. Борис Кац о планах сенатора узнал совершенно случайно.
«Я ехал в электричке, и случайно увидел в газете, которую читал другой пассажир, маленькую заметочку о том, что Кеннеди приезжает в Москву с официальным визитом, - вспоминает Борис. – Я потом сказал одной своей знакомой, что хорошо бы мне с ним встретиться – может быть, он нам поможет уехать. Мы посмеялись, понимая, что это фантазия и бред».
Однако через пару дней Борису позвонил другой известный отказник и диссидент, профессор Александр Лернер, и сообщил, что некий человек, приехавший из Америки, хочет с ним встретиться. «Я должен был придти к нему домой в полночь, - рассказывает Борис. – Я не стал спрашивать, кто это, потому что тогда не принято было задавать такие вопросы по телефону. Когда я приехал к нему на квартиру, там уже были академик Андрей Сахаров и его жена Елена Боннер, там были мать и брат Анатолия Щаранского, и ещё несколько человек. Они мне сказали, что скоро придёт сенатор Кеннеди. Примерно через час мы услышали звуки сирен, к дому подъехал кортеж чёрных автомобилей. Вскоре в квартиру вошёл сенатор Кеннеди со своими помощниками и большое количество сопровождавших его людей в штатском, служащих советских спецслужб».
Тогда, по словам Бориса Каца, он увидел то, чего прежде не видел никогда. «Кеннеди повернулся к ним и попросил выйти из квартиры, - рассказывает он. – Они были поражены такой просьбой, но послушались и ушли».
Когда Борис Кац был представлен сенатору Кеннеди, тот сказал, что ему нужно с ним поговорить один на один, и они вышли на кухню.
«Там он сообщил мне, что на встрече с советскими руководителями он попросил их посодействовать нашему отъезду на Запад для лечения дочери, - продолжает Борис, - и они согласились. Надо сказать, что я в это не поверил. То есть, я поверил Кеннеди, но я не поверил в то, что нас действительно отпустят. Мне трудно было представить, что все те мучения, через которые мы прошли, так быстро закончатся. Он также попросил меня никому не говорить об этом. Я тогда не понял, почему, но через два дня рано утром мне позвонил мой друг, и сказал, что услышал по «Голосу Америки» репортаж о пресс-конференции, которую провёл сенатор по возвращении в Вашингтон. Там он объявил, что представил советским властям список людей, которых он просил отпустить на Запад, и что они согласились отпустить некоторых людей из этого списка, включая нашу семью, и, как тогда было принято называть мою дочку в западных СМИ, «самую маленькую отказницу Джессику Кац». Так что, как видите, «Голос Америки» тоже сыграл свою роль в этой истории!».
Через 3 недели Борис Кац нашёл в своём почтовом ящике открытку из ОВИРа: его приглашали получить выездные визы. Так семейство оказалось в Бостоне, и первым человеком, которого эти новые американцы увидели тогда в аэропорту, был сенатор Эдвард Кеннеди.
«Его пропустили прямо к трапу самолёта, - вспоминает Борис, - и он обнял нас всех, как только мы спустились на землю. С этого началась наша новая жизнь в Америке».
Борис Кац уверен, что Эдвард Кеннеди искренне хотел помочь его семье «потому что у него было доброе сердце».
«В Америке к политическим деятелям часто относятся с определённой долей цинизма, - сказал он. – И, конечно, их работа заключается в том, чтобы сделать что-либо для людей, которые за них голосуют, а потом всё время говорить об этом. Но я думаю, что сенатор сделал всё то, что он сделал для нас, просто потому, что он по-человечески хотел помочь. И этим он очень сильно отличался от почти всех политических деятелей, которых я встречал в своей жизни. Я с Кеннеди потом довольно часто встречался, и он делал какие-то вещи для нас, о которых никогда не писали газеты и не сообщали по телевидению. Например, первое, что он сделал, когда мы приехали – он позвонил своим друзьям, которых у него было достаточно много, и буквально через неделю после нашего приезда мне стали звонить с предложениями о работе».
Борис Кац этими предложениями, правда, не воспользовался, и вскоре самостоятельно устроился работать в Массачуссетском технологическом институте, где продолжает трудиться по сей день – в качестве старшего научного сотрудника и профессора Лаборатории информатики и искусственного интеллекта. Но сенатора Эдварда Кеннеди он вспоминает с большой теплотой. «Я считаю, что сенатор Кеннеди спас жизнь моего ребёнка и, в каком-то смысле, всю нашу семью, - говорит Борис. – Я считаю его членом нашей семьи, потому что он так много для нас сделал».
Дочери Бориса – Джессике – сейчас 32 года. Она живёт в Нью-Йорке и работает в городском ведомстве, помогающем малоимущим горожанам найти жилплощадь. «Когда она рассказывает о своей работе, - говорит отец, - она упоминает, что желание помочь людям у неё – от сенатора Кеннеди».
Многие бывшие советсткие диссиденты, оказавшись в Америке в конце 1970 – начале 1980 годов, стали убеждёнными сторонниками Республиканской партии. В беседах с ними часто можно услышать, что «Рональд Рейган много сделал для развала Советского Союза».
К американским либералам, признанным лидером которых был Эдвард Кеннеди, они зачастую относятся негативно, называя их «социалистами». Борис Кац считает такой подход излишне упрощённым.
«Сенатор Кеннеди сделал невероятно много для того, чтобы Америка стала лучшей страной, - сказал он. – Сенатор Кеннеди не был социалистом, и когда для достижения своих целей ему нужно было что-то попросить или потребовать у советских властей, он это делал».
И ещё, добавляет Борис Кац, вся эта, история, возможно, возымела положительный эффект и в бывшем Советском Союзе.
«Через несколько лет после того, как мы переехали в Кембридж, - говорит он, - я прочитал в газете, что СССР купил на Западе завод по производству легко усваиваемого, безлактозного детского питания. Я не берусь утверждать, но мне кажется, что это было связано с историей с Джессикой. Я надеюсь, что эта история, как бы она не была тяжела для нас, в каком-то смысле помогла тысячам советских детей. Если это действительно так, то я очень рад».
