Во многих статьях, посвященных этому печальному событию, наверняка появятся помпезно-штампованные фразы о кончине «патриарха отечественной космонавтики», о том, что вместе с Чертоком «завершилась целая эпоха», и что это «потеря для всего научного мира». Данные слова при всей справедливости применения к Чертоку, невольно скрывают за своей торжественной официозностью то, кем же был этот человек для обычных, не связанных с космонавтикой людей.
Из пелены секретности
Для многих из них фамилия Черток вряд ли что-нибудь говорит. Ничего удивительного – Россия стремительно эволюционирует к тому состоянию, когда и фамилия Гагарин будет заставлять большинство россиян мучительно напрягать память, чтобы ответить на вопрос, кто это: артист из «мыльного сериала», герой «Дома-2» или олигарх. Но кто-то, безусловно, слышал о Борисе Чертоке.
Слышали бы, или даже знали, наверняка больше, но что поделаешь, таковы были «законы жанра», в котором работал Черток. Космонавтика в СССР при том, что определяла имидж страны как передовой научно-технической державы, всегда была там «тайной за семью печатями». Соответственно, «запечатанными» были и люди, которые в ней работали. Черток был одним из них.
«Большая советская энциклопедия» (БСЭ) дает о нем такую справку: «советский ученый в области систем управления летательных аппаратов». Информация так же размыта, как и название главного космического ведомства бывшего СССР: «Министерство общего машиностроения». Что это за «общие машины»: утюги и пылесосы, прокатные станы или атомные ледоколы? Положение стало меняться лишь в конце 1980-х годов, когда сквозь бесформенные оболочки обезличенно-канцелярских названий, призванных скрывать ракетную технику и ее авторов, стали проступать как очертания этой техники, так и облики людей, ее создававших. Так жители СССР стали узнавать о Чертоке за пределами процитированных строк из БСЭ.
Пером и кульманом
Космонавтика все-таки весьма специфическая область человеческой деятельности. Космические корабли, станции, спутники… На картинках все просто и понятно, а вот когда заходит разговор о том, как проектировалась данная техника, почему и как принимались решения о ее создании, то непосвященным начинает казаться, что к ним обращаются на инопланетном языке. Это всегда было проблемой в диалоге между представителями космической отрасли и обществом.
Но без глубокого понимания того, чем занимается космонавтика, без знания о работающих в ней людях, их мыслях, чувствах и поступках, порой достойных пера лучших романистов и авторов приключенческих рассказов, общество всегда будет воспринимать космонавтику как нечто надменно-недоступное (и притом весьма дорогостоящее), созданное лишь для удовлетворения любознательности узкого круга научно-технической элиты. При таком положении вещей наивно ожидать от простых налогоплательщиков искренней и последовательной поддержки космической деятельности.
Черток это хорошо понимал. Во второй половине 1990-х годов в свет вышел его четырехтомный труд под собирательным названием: «Ракеты и люди». Ни в каких других публицистических произведениях (за исключением, пожалуй, книги Ярослава Голованова «Королев») не открывалось так полно «человеческое лицо» советской космонавтики, не рассказывалось столько ранее неизвестных подробностей рождения и «взросления» космической отрасли СССР. Благодаря «Ракетам и людям» космонавтика перестала быть для широкой российской публики (а с учетом того, что книги эти были переведены на английский, и для мировой тоже) «вещью в себе». И с этой точки зрения наследие Чертока как писателя и публициста не меньше, чем как инженера и конструктора.
Живая связь времен
Мне повезло – я несколько раз лично встречался с Борисом Евсеевичем. Всякий раз меня охватывало ощущение нереальности, когда я общался с ним. Этому человеку за 90 лет?! Помилуйте, живости его ума, четкости изложения мыслей, энергичности и правильности речи мог позавидовать любой другой, куда более молодой, собеседник. Ощущение это усиливалось во время разговора по телефону. Не видя его, можно было подумать, что общаешься с мужчиной не старше 50 лет. Он был наглядным подтверждением известной физиологам всего мира истины – чем больше и продуктивнее работаешь, тем больше живешь. В марте следующего года ему должно было исполниться 100 лет.
Но, конечно, для людей, связанных с космонавтикой или интересующихся ей, он был СОРАТНИКОМ САМОГО КОРОЛЕВА, самой главной и значительной из оставшихся живых нитей, соединяющих времена успехов и славы космонавтики советской с застоем и унынием космонавтики российской.
Нить эта оборвалась. Осталась лишь надежда, что след, ей оставленный, поможет оттянуть полное забвение традиционной роли космонавтики в жизни советского/российского общества до того момента, пока космонавтику еще можно будет спасти от полного и окончательного переселения в учебники истории.
Не стало соратника главного конструктора Сергея Королева и одного из основных соавторов советских космических побед
