«Что нас в горы чужие затянуло, как в прорубь?», – писал русский поэт Наум Коржавин вскоре после ввода советского «ограниченного контингента» в Афганистан. С тех пор – вот уже без малого три десятилетия – эта горная разноплеменная страна находится в центре внимания мирового сообщества. Многое за эти годы изменилось до неузнаваемости. Не добившись победы, ушли из Афганистана советские войска. Исчез с политической карты мира Советский Союз. Трижды сменилась власть в Кабуле. И лишь одно осталось по-прежнему: в Афганистане – война, и, как прежде, от ее исхода зависят судьбы Востока и Запада.
Почему эхо афганских событий слышится так далеко? По мнению казахского журналиста Искандера Жолы, «Афганистан является одним из трех геополитических центров мира, помимо Балкан и Кавказа… Эти вроде бы разные регионы роднят полиэтническое общество, гористая местность и перманентные войны, – констатирует он. – Держишь Афган – значит, держишь неспокойный Ближний Восток и Персидский залив».
Кому же предстоит контролировать Афганистан в ближайшем будущем? Сегодня этот вопрос становится особенно интригующим – в немалой степени из-за приближающихся президентских выборов. Их политический смысл эксперты истолковывают по-разному. «От этих выборов ждут демонстрации того, что афганские элиты дозрели до способности проводить такие мероприятия, так сказать, малой кровью и с соблюдением необходимых формальностей, – считает заведующий отделом Центральной Азии и Казахстана московского Института проблем СНГ Андрей Грозин. – И это – шаг на пути модернизации страны».
«Я, – продолжает аналитик, – настроен пессимистически: на мой взгляд, успех в данном случае невозможен. Есть исторический опыт… И справедливо говорят, что в Афганистане СССР получил свой Вьетнам. Сегодня, однако, создается впечатление, что американцы упорно наступают на те же грабли… Когда-то советским генералам казалось, что стоит ввести в страну еще одну бригаду – и наступит перелом. Но перелом не наступил, потому что афганское общество – пусть это нелегко признать – нереформируемо. Модернизация в Афганистане возможна лишь изнутри, причем потенциал ее очень невелик. Можно, конечно, поменять нынешнюю коррумпированную элиту на какую-то другую, но и только».
У политического обозревателя «РИА Новости» Петра Гончарова, долгие годы проработавшего в Афганистане, иное мнение. «Здесь строится современное государство, – подчеркивает он, – причем государство светского характера – несмотря на то, что называется оно Исламской Республикой Афганистан. И ситуация эта не нова». «Когда я впервые туда приехал, – вспоминает Петр Гончаров, – это было в 1971 году – там как раз происходил такой, знаете ли, правительственный кризис. И я удивился – сколько там было свободы! Как весь афганский парламент проходился по бедному премьер-министру! Это при королевской-то власти! Иными словами, какие-то первоначальные основы демократии там существовали – начиная, пожалуй, с эмира Амануллы. Поэтому для Афганистана быть демократическим государством – вполне естественно».
Тем не менее, предстоящие выборы главы государства – лишь вторые по счету в истории Афганистана. Немаловажно и другое: предвыборная кампания проходит на фоне иностранного военного присутствия. Общая численность войск НАТО, ведущих боевые действия с талибами – непримиримыми противниками нынешнего руководства, – составляет около 100 тысяч человек.
В избирательном списке – 41 имя. Впрочем, мало кто сомневается в том, что основная борьба развернется между действующим президентом Хамидом Карзаем, бывшим министром иностранных дел доктором Абдуллой и экс-министром финансов Ашрафом Гани.
Хамид Карзай, пришедший к власти в 2001 году после свержения режима талибов, а три года спустя одержавший победу на первых в истории страны президентских выборах, принадлежит к могущественному пуштунскому клану популзаи, из которого происходили многие властители страны – начиная с основателя самостоятельного афганского государства Ахмад-шаха Дуррани. Отец будущего президента был сподвижником и другом Захир-шаха – последнего короля Афганистана. Иными словами, выходцем из низов Карзая не назовешь.
Сегодня нынешнего президента все чаще подвергают критике – как за отсутствие позитивных изменений в экономике, так и за коррупцию среди госчиновников. Недовольны Карзаем и в Вашингтоне: американские официальные лица не раз отмечали не только коррумпированность, но и некомпетентность кабульского руководства. Так, выступая в феврале нынешнего года перед сенатским комитетом по делам разведки, директор Национальной разведывательной службы Деннис Блэр охарактеризовал правительство Карзая как все менее эффективное и все менее популярное в афганском обществе.
Дауд Султанзои – независимый депутат афганского парламента и председатель Афганского конгресса предпринимателей – невысоко оценивает заявления нынешнего главы государства относительно того экономического курса, который он намерен проводить в случае переизбрания. «По существу, он не представил никакой программы, позволяющей об этом судить, – сказал парламентарий в интервью Русской службе «Голоса Америки». Это касается и бюджета, да и того стиля правления, который был характерен для него на протяжении всех этих лет». «Но главное, пожалуй, – какая команда придет к власти, – подчеркивает Дауд Султанзои, – ведь именно это определит путь, по которому пойдет страна».
В отличие от действующего президента, его противники стремятся как можно подробнее разъяснить избирателям свои планы и намерения. Так, программа доктора Абдуллы – очевидная альтернатива правлению Карзая, констатирует Султанзои. «Правда, – полагает он, – на мой взгляд, для многого, к чему он призывает, просто не пришло время. Я думаю, к примеру, что менять наше государственное устройство на парламентскую систему сейчас не время: Афганистан будет готов к ней, лишь когда у нас появится настоящая плюралистическая политическая система с настоящими общенациональными партиями. А вот то, что доктор Абдулла говорит о борьбе с коррупцией, о кадровой политике, о смешанной экономике, в который частный сектор соседствует с государственным, о необходимости предоставить больше автономии провинциям, по-моему, заслуживает внимания».
Заслуживает внимания и биография кандидата в президенты: таджик по происхождению, Абдулла был некогда личным врачом командующего войсками Северного альянса Ахмада Шаха Масуда, убитого террористами за два дня до 11 сентября 2001 года. В переходном правительстве, сформированном после свержения власти Талибана, Абдулла занял пост министра иностранных дел. Да и после того как в 2004 году президентом стал Хамид Карзай, Абдулла еще некоторое время продолжал возглавлять внешнеполитическое ведомство. В 2006 году он был, однако, отправлен в отставку. По словам Абдуллы, правление Карзая стало для Афганистана временем упущенных возможностей.
Третий кандидат – Ашраф Гани, занимавший в переходном правительстве пост министра финансов, – подобно нынешнему президенту, пуштун по национальности. В 2004 году он отверг предложение Карзая войти в состав его правительства. Вместо этого Гани возглавил Кабульский университет, а также исследовательский Институт по изучению эффективности государства. «Ашраф Гани – серьезный ученый-финансист, высказывающий интересные новые идеи», – считает Дауд Султанзои. Проблема в другом, продолжает парламентарий: «На бумаге у него все выглядит убедительно; неясно лишь, как воплотить его планы в жизнь, и кому придется это делать».
Идеи кандидатов оживленно обсуждаются в кабульских интернет-кафе. (Напомним, что в Афганистане более полумиллиона пользователей интернета.) Да и сами участники политической борьбы идут в ногу со временем. На вебсайте Абдуллы – он называется «Надежда и перемены» – 1464 зарегистрированных посетителя. Гани разместил на YouTube пропагандистский видеоролик, содержащий цитаты из речей Барака Обамы, звучащие порой весьма нелицеприятно по отношению к политике Карзая. Не отстает от своих оппонентов и действующий президент: на его странице в Facebook – 557 зарегистрированных сторонников.
За пределами Кабула – иная картина. В стране с приблизительно 33-миллионным населением читать и писать умеют лишь 28 процентов. «А потому, – подчеркивает Андрей Грозин, – многие афганцы просто не имеют возможности вчитываться в программы кандидатов». «Да и оценивают они политических деятелей по совершенно иным критериям, – продолжает политолог, – размежевание идет не по политическим доктринам, а по этническому принципу, а зачастую и по племенному: скажем, таджики будут голосовать за таджика, а хазарейцы – за хазарейца. С пуштунами дело обстоит сложнее: их слишком много – потому-то в действие и вступает племенной фактор».
У Петра Гончарова – иной взгляд на расстановку политических сил в стране. «Это нормальная, современная политическая борьба, – считает журналист. – И развернулась она не между правительством и талибами и не между приверженцами шариата и сторонниками светского государства. Речь идет об ином конфликте: на одной стороне – сторонники президентской власти, а на другой – парламентского режима».
Кто же выступает за президентскую власть? Прежде всего, разумеется, сам действующий президент. А также маршал Фахим, сменивший Ахмада Шаха Масуда на посту главкома Северного альянса и баллотирующийся на пост вице-президента. Впрочем, и главные оппоненты Карзая – Гани и даже Абдулла (высказывающийся за парламентскую систему) – по мнению Гончарова, не станут на предстоящих выборах агитировать за смену модели государственного устройства.
За парламентскую модель выступает 68-летний Бурхануддин Раббани – в прошлом один из лидеров Северного альянса, в 1992 году ставший первым президентом посткоммунистического Афганистана, а в 1996 свергнутый талибами. Любопытно, что его единомышленником и политическим союзником стал коммунист Нур-уль Хан Улуми – бывший приверженец Бабрака Кармаля.
Таковы, по словам Петра Гончарова, два основных политических течения в сегодняшнем Афганистане. Впрочем, на результатах выборов, назначенных на 20 августа, борьба между ними едва ли отразится. «Положение действующего президента, да еще в условиях нашей страны, обеспечивает Карзаю такие преимущества, что сомневаться в его победе не приходится, – констатирует Дауд Султанзои. Проблема в другом – нынешнего главу государства нередко называют «мэром Кабула», имея в виду, что способность центральной власти контролировать провинции остается весьма ограниченной.
Здесь-то и вступает в силу этнический фактор. А вместе с ним – региональный и религиозный. «Потому-то эти выборы непременно должны быть прозрачными, – убежден Дауд Султанзои. – Любые подтасовки – к тому же в условиях военных действий – приведут к недовольству и обидам… по меньшей мере, к обидам. В этом случае размежевание пройдет по этническим границам».
Как же сложилась эта разноплеменная страна? И что объединяло ее народы в прошлом? Об этом читайте в следующем очерке нашей серии.
