Нормально, «Константин»!
Сравнительно недавно Папа Римский сказал (если я его правильно понял), что ада в традиционном представлении и физическом смысле нет. Что ад может быть лишь в душе самого человека. То есть литературные идеи Данте или живописные Босха не имеют под собой почвы.
Тем не менее у Голливуда свои представления на сей счет. Главный герой фильма «Константин: Повелитель тьмы» (Constantine) в аду (как, впрочем, и в раю) бывал, и увидел ад не как адскую кухню, где рогатые черти жарят грешников на гигантских сковородах и варят в котлах, а скорее как нечто вроде Лос-Анджелеса после атомного Армагеддона, населенного этакими компьютерно-графическими существами-раскоряками с мозгами наружу.
Титульный герой Константин (Киану Ривс) по профессии, знаете ли, экзорсист, то есть изгоняющий дьявола из душ, в которые сатана вселился. Судя по другим фильмам на тему, экзорсизмом обычно занимаются католические патеры, но коль сюжет сценаристов Кевина Бродбина и Фрэнка Капелло требует, то профессиональный и хорошо тренированный на сериях «Матрицы» Киану — к услугам режиссера Фрэнсиса Лоуренса, ранее известного только по музыкальным видео-клипам.
Отсюда и стилистика фильма. Много синего и желтовато-ржавого оттенка. Много облупленности и грязи. Очевидно, на задворках для режиссера и известного французского кинооператора Филиппа Руссело есть особая вдохновляющая непричесанность.
Но, как говорят, дьявол – в деталях. И здесь мне кажется, фильму чертовски не хватает детализации.
Начну с Киану Ривса. Сознательно или нет — все время сравниваешь его героя и игру актера с нашумевшей «Матрицей», тоже имевшей религиозные обертоны. Некоторая врожденная деревянность Ривса в «Матрице» играла на предполагаемую божественность его героя Нео. В «Константине» Константин, при всех своих особых способностях различать среди смертных полуангелов-получертей (намек на дуализм натуры человека?) и уничтожать их, все-таки живой человек, терзаемый сомнениями и желающий попасть в не в ад, а в рай, несмотря на свои грехи.
Хотелось бы, чтобы образ был более, что ли, «шероховатым», хотя Константин может и выразиться ненормативно, и дать в лицо, особенно если за лицом скрывается морда дьявола. Константину ничего не стоит отстрелить черные крылья архангелу Гавриилу, этакому бесполо-двуполому андрогину. Или, если помоднее назвать его, метросексуалу.
Там, где дьявол, там должна быть и эротика. Так? Нет, «Константин» так же мало сексапилен, как в фильме Киану Ривс. Что касается его партнерши по сюжету — полицейского детектива Анджелы Додсон (Рэйчел Вайц), то, несмотря на наличие финального поцелуя с Киану и обилие сцен с падением в бассейн (что вызывает необходимость в переодевании), Анджелу-Вайц воспринимаешь не как объект желания, а как религиозную женщину, сражающуюся с Люцифером.
Этот князь тьмы лично появляется ближе к финалу в образе шведского актера Питера Стормаре. Как и полагается дьяволу, он немедленно завладевает вниманием, тем более что актер Стормаре за несколько минут на экране дает больше игры, чем все остальные актеры вместе взятые.
Не исключаю, что человеку, воспитанному в католических традициях и самому мучимому чувством вины, в картине увидится больше, чем продукту советского атеизма.
Российское прокатное название фильма, где к фамилии героя Константин добавлен титул «Повелитель тьмы» (по аналогии с популярным «Властелином колец»), может несколько дезориентировать. Джон Константин в фильме так же боится тьмы, как и все остальные люди. Но это читается с экрана не без напряжения. Фильм, в общем, не спекулирует на религиозном мистицизме: он скорее использует его как стартовую площадку для создания то ли боевика, то ли фильма ужаса. Киану Ривс достаточно киногеничен, чтобы не вызывать раздражения.
«Отлично, Киану!», перефразируя Жванецкого, воскликнуть не могу. А «Нормально, «Константин»!» сказать про фильм можно.
