Первый раз имя Джо Лойи появилось в печати в конце 80-х годов, когда он был пойман полицией на 25 по счету ограблении банка в Калифорнии. Тогда его портреты печатались на первых полосах газет вместе с сенсационными репортажами из зала суда. Второй раз портрет Джо Лойи появился в газетах через 10 лет на куда более скромном месте - в разделе новинок литературы по случаю выхода его первой книги.
Джо Лойя признается, что до сих пор не может отделаться от удивления при виде такого крутого поворота своей судьбы. Он родился в Калифорнии в семье мексиканского иммигранта. В 9 лет Джо и его младший брат лишились матери, скончавшейся от тяжелой болезни. Отец часто напивался и бил сыновей смертным боем. Так продолжалось до тех пор, пока Джо не исполнилось 16 лет. В тот день он оказал отцу сопротивление и ударил его кухонным ножом. Судья разобрался в семейной обстановке и не отправил подростка в тюрьму. «Нас с братом забрали от отца и поместили в приемные семьи, - рассказывает Джо. - Но до этого мы провели какое-то время в приюте для детей-жертв жестокого обращения. Там я понял, что я - исключение. Всех детей, с которыми я разговаривал, дома били. Но я единственный дал сдачи своему тирану».
Сознание собственной исключительности толкнуло его на путь преступления, продолжает Джо Лойя: «Мне казалось, что люди, решившиеся нарушить закон, отважней других. Они не побоялись бросить вызов всем и вся. Преступный мир властно потянул меня - там я мог стать сильным и независимым».
Уголовной специальностью Джо стал грабеж банков. Как он пишет в своей книге «Человек, переросший тюремную камеру», техника его «работы» была предельно простой. Лойя подходил к окошку кассира и протягивал ему записку со словами: «Не поднимайте шума. У меня в портфеле бомба. Откройте сейф и достаньте наличность, иначе я взорву банк».
Возможность наводить на людей страх вселяла в него ощущение власти, отмечает Джо: «Мне доставляло удовольствие смотреть, как у людей от ужаса перекашивалось лицо. Наверное, то же самое происходило со мной, когда пьяный отец возвращался домой. Я терроризировал других, как в детстве терроризировали меня. Я много лет жил с ощущением полной зависимости, а тут меня беспрекословно слушались и отдавали деньги. Как было не ощутить свое могущество!»
Джо Лойе везло: 24 ограбления сошли ему с рук. Ни один человек не пострадал - Джо всегда шел на «дело» безоружным. Это обстоятельство помогло ему, когда на двадцатом пятом ограблении он был задержан. Судья принял во внимание ненасильственный характер деяний Лойи, приговорив его к восьми годам заключения.
В тюрьме Джо поначалу вел себя, как на воле, бросая вызов тюремным правилам. В результате он не вылезал из карцера: «Меня держали под замком 23 часа в сутки, в душ выводили через день, а то и через два. Через несколько месяцев я дошел до точки. Мне надо было что-то сделать, чтобы не пойти на отчаянный шаг. И я стал заносить в толстую тетрадь записи о детстве, о смерти матери, о своей жизни, пытаясь разобраться, почему я такой».
На третьем году пребывания в тюрьме Джо увидел по телевиденью интервью с калифорнийским писателем Ричардом Родригесом. «Он выглядел, как я - смуглый мексиканец, - рассказывает Лойя. - А говорил как янки. Слушать его было жутко интересно. Я написал ему большое письмо, где в конце задал вопрос, не согласится ли он прочесть мою рукопись. Тот ответил: «Присылай».
Так началось их знакомство. По словам Родригеса, Лойя заинтересовал его не тем, что сидел в тюрьме, а стилем своих писаний. Дело в том, что Джо в заключении пристрастился к чтению книг из тюремной библиотеки. Больше всего ему пришлись по душе книги русских классиков, особенно Достоевского, и сборники стихов английских поэтов.
«Когда пришло первое письмо, - вспоминает Родригес, - у меня было такое ощущение, будто я получил эпистолу XVIII века. Мой корреспондент высоким стилет рассуждал о преступлении и наказании, об оскорбленных и покинутых, о любви и насилии».
По выходе из тюрьмы в возрасте 30 лет Лойя по рекомендации Родригеса связался с литературным агентом, который помог подготовить к печати его книгу воспоминаний. Она была замечена критиками, переведена на несколько языков. Голливудская фирма купила у него права на экранизацию. Как говорит Джо, он надеется, что режиссер не сделает из его мемуаров лихой боевик, а покажет главное: открытие человеком своей личности, переоценку своего Я.
Лойя пишет очерки для газет и журналов, выходящих в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Он стал популярен в мексиканской общине Калифорнии, часто выступает в церквах и клубах. Но больше всего он любит говорить с подростками, находящимися в тюрьме: они его понимают, как никто. И он понимает их.
