Еще одна актуальная книга на тему так называемой «имперской политики США» принадлежит перу Майкла Игнатьева.
Я не называю этого известного политического писателя Михаилом Игнатьевым, поскольку он, несмотря на свою российскую генеалогию, по-русски не говорит. Он родился, вырос, воспитывался и стал заметным писателем в Англии, а с недавних пор возглавил Центр по политике прав человека Гарвардского университета здесь, в Америке. С другой стороны, среди его предков, как-никак, министр внутренних дел в правительстве императора Александра Третьего, граф Николай Павлович Игнатьев, так что в имперских делах кое-что по наследству он понимать должен.
Книгу Игнатьева либеральная и даже мейнстримная пресса встретила неодобрительно. В тех рецензиях, что я читал, чувствуется горечь, поскольку, в отличие от, скажем, признанного неоконсерватора Фукуямы, Игнатьев имел прочную репутацию либерала с пацифистскими наклонностями. Того, что он сказал в новой книге, от него не ожидали. А сказал он многое уже названием - «Меньшее зло».(Michael Ignatieff. The Lesser Evil: Political Ethics in an Age of Terror.Princeton University Press, 2004)
Основный тезис Игнатьева прост. Есть главное, «большое» зло - международный терроризм, и существование этого зла делает необходимым и заставляет нас принять «меньшее зло», такое как превентивная война, некоторое ограничение гражданских прав и допросы с пристрастием (но не пытки). Все это печальный императив нашего времени. Не повиноваться ему будет «еще большим злом».
Поворот во взглядах Игнатьева начался несколько лет назад, когда в качестве журналиста он побывал в бывшей Югославии и стал там свидетелем этнических чисток. В свое время Игнатьев, как положено европейскому либералу и пацифисту, протестовал даже против размещения американских «першингов» в Европе. После увиденного в Югославии он выступил в поддержку интервенции в Боснию и Косово и даже за бомбежки Белграда. Отчасти именно благодаря Игнатьеву и возник недавно идеологический ярлык, который все еще звучит как парадокс: «либеральный империализм».
Самое провокативное в книге Игнатьева - это как раз то, что отличает ее от книги Фергюсона, а именно - вопрос о том, что происходит и должно происходить не во внешней, а во внутренней политике «либеральной империи».
«Террористы могут овладеть той или иной формой ядерного оружия, - пишет Игнатьев, - и использовать его в американских городах. Если такая катастрофа, мыслимая после одиннадцатого сентября, произойдет, то граждане неизбежно потребуют от правительства защиты своей жизни любой ценой и все конституционные гарантии будут отброшены, страна неизбежно превратится в полицейское государство, где царят страх и подозрительность. Чтобы эти мрачные прогнозы не сбылись, необходимо прибегнуть, пока не поздно, к тому самому «меньшему злу» - беспощадной, тотальной войне с терроризмом».
Главный аргумент либеральных критиков Игнатьева состоит в том, что терроризм не является самоцелью, а лишь методом для достижения цели - национального самоопределения, улучшения материального благосостояния, религиозной свободы и т.п. Поэтому, де, бороться с терроризмом, особенно «тотальными», империалистическими методами, бесполезно. Все усилия надо направить на устранение причин, порождающих терроризм, а не на их следствия.
Многих раздражает также моральный пафос и морализаторская форма дискурса, избранная Игнатьевым. Сама по себе оппозиция добра и зла нынешними моральными релятивистами ставится под сомнение.
В свое время Иосиф Бродский в своем первом общественном выступлении по приезде в Америку, в написанной для журнала «Нью-Йорк таймс мэгэзин» статье писал, что в современном мире главный конфликт не между Добром и Злом, а между большим злом и меньшим. Тогда на него так же ополчились, как нынче на Игнатьева.
Особенно ироническое отношение вызывают у его критиков мысли Игнатьева о том, что люди становятся террористами не только по политическому расчету, но в не меньшей степени движимые завистью, жадностью, садизмом и тем, что Ницше называл ressentiment - чувством злобной обиды на мир, на людей. «Это г-н Игнатьев Достоевского начитался», - пишут критики.
Мы, однако, считаем, что Достоевский знал кое-что о природе терроризма, чего не знает нынешний журналистский и академический истэблишмент. И что потомок генерала от инфантерии Николая Павловича Игнатьева, основателя «священной дружины» по борьбе с терроризмом, и генерала от кавалерии Алексея Павловича Игнатьева, убитого террористом Ильинским, имеет довольно здравое представление о «большом зле».
