«Фашизм напоминает порнографию в том отношении, что его трудно, почти невозможно определить в юридически точных терминах, но на вид распознать - порнография или не порнография, фашизм или не фашизм - нетрудно». Так пишет в своей книге «Фашизм: его прошлое, настоящее и будущее» Уолтер Лакёр, известный политолог [Walter Laqueur Fascism: Past, Present, Future, Oxford UP].
И все же Лакёр, хотя и отказывается давать точную дефиницию фашизма, достаточно точно обрисовывает исторические обстоятельства, в которых возникает фашистское движение. В Италии, Германии, Венгрии после Первой мировой войны, так же как позднее в некоторых других странах, сложились благоприятные условия для возникновения фашизма.
Дело не просто в последствиях войны - разрухе, массовом обнищании, несбывшихся социальных надеждах. Это имело место и в других странах. Как ни парадоксально, по Лакёру обязательным условием возникновения фашистского движения является демократическая общественно-политическая система. Фашизм возникает как аутентичное массовое движение и завоевывает свои позиции, используя поначалу демократические институты.
Только в условиях демократии возможно объединение тех общественных сил, которые являются первоначальными составными всякого фашистского движения. Это - политически активные ветераны Они пережили горечь военного поражения и послевоенного равнодушия к ним отечества, пославшего их проливать кровь. Это - профсоюзы и антибуржуазно настроенная националистическая интеллигенция.
Фашизм приходит к власти в демократическом обществе более или менее легитимно, и (по крайней мере на первых порах) в фашистском государстве имеет место некий динамический баланс борющихся за свои интересы групп - собственно партии с ее лидером (фюрером, дуче), армии, государственной бюрократии и традиционных элит, таких, как церковь и индустриалисты. Поэтому-то Лакёр скептически относится к распространенному уравнению фашизма со сталинизмом. Ибо сталинизм представляет собой значительно более тотальную форму диктатуры, полный контроль партии над обществом.
Балансируя, чтобы сохранить власть, фашисты прилагают усилия к тому, чтобы затуманить, сделать как можно более неясным, кому же в обществе польза от нового режима. Тактика здесь одна: неустанно переключать внимание населения с экономических и политических проблем на единство нации, ее военную мощь и в особенности на всевозможные массовые ритуалы. Происходит то, что Вальтер Беньямин назвал «эстетизацией политики».
Рассматривая фашизм как историческое явление, Лакёр демонстрирует три варианта развития фашистских режимов. Там, где баланс власти решительно нарушается в пользу партии (что произошло в Германии и в меньшей степени в Италии), происходит ускоренная радикализация режима. Он становится на путь оголтелого милитаризма во внешней политике. Во внутренней осуществляет «социальную гигиену», перестройку общества все более жестокими и кровавыми методами: кастрация и умерщвление душевнобольных, концлагеря для инакомыслящих, газовые камеры для евреев и цыган.
Там, где фашистская элита пытается сохранить верность исконной романтике, синдикалистским и антибуржуазным идеалам, ей приходится рано или поздно уйти со сцены (как салашистам в Венгрии). Там же, где баланс общественных сил продолжает поддерживаться (армия, церковь, традиционные правящие классы), фашизм перестает быть фашизмом, становится авторитарным режимом, подавляющим демократические свободы, но далеким от жестокостей социальной гигиены гитлеровского масштаба (режим Франко в Испании, Салазара в Португалии, петеновская Франция, Венгрия Хорти).
Возможен ли фашизм в наше время? Лакёр считает, что нечто напоминающее исторический фашизм, хотя и не абсолютно совпадающее с ним («функциональные эквиваленты фашизма», как он это называет), может повториться. Такой потенциал имеют движения, основанные на принципе диктатуры и стремящиеся к выполнению функций традиционного фашизма, а именно: очистка, объединение и оживление нации, находящейся в состоянии упадка.
Основа для такого объединения может, по мнению Лакёра, быть религиозная. Итальянский и германский фашизм были враждебны религии, в первую очередь потому, что церковь в этих странах была слишком укоренена в старой общественной системе. И вообще, по мнению Лакёра, даже фундаменталистская церковь по своей природе скорее склонна поддерживать авторитарный режим, чем фашистский. Однако там, где церковь исторически ослаблена, мракобесные элементы в ней могут «идеологически обслужить» новый фашизм. Такую потенцию Лакёр видит и в исламе, и в православии - русском и сербском. Он прямо говорит, что трудности, которые испытывает становление демократии и рыночной экономики в бывшем Советском Союзе, создают самые благоприятные после 1945 года условия для процветания «функциональных эквивалентов фашизма».
Хотелось бы думать, что он ошибается. Но слышишь о таких событиях, как зверское убийство фашистскими поганцами девятилетней таджички в Петербурге, и думаешь: а вдруг он и прав?
