«Только что вернувшись из Москвы, я могу свидетельствовать диковинную популярность Бориса Акунина среди русских читателей. Стопки его детективов на лотках уличных книготорговцев таяли прямо у меня на глазах»: так начинает Ричард Лури свою рецензию на вышедший в переводе Эндрю Бромфилда роман Акунина «Зимняя королева».
Хочу сразу успокоить акунинских читателей: они не пропустили еще один роман о приключениях Эраста Фандорина. «Зимняя королева» [Boris Akunin The Winter Queen, Random House] - это давно знакомый им «Азазель». Это русскому читателю демоническое имя Азазель напоминает о Булгакове, а в Америке издательство «Рэндом хаус» рассудило, что непонятное звукосочетание оставит покупателя равнодушным. Уж лучше «Зимняя королева».
Кстати о звукосочетаниях. Приведя подлинное имя писателя Чхартишвили, что по-английски выражается совершенно немыслимым сочетанием согласных, Лури замечает: «Вот вам и причина для того, чтобы пользоваться псевдонимом».
В Москве Ричард Лури интервьюировал знаменитого писателя, в прошлом переводчика с японского. Акунин сказал ему: «Я решил, что буду писать такие детективные романы, чтобы приличным женщинам не стыдно было читать в метро». Эту мысль Лури развивает, объясняя читателям «Нью-Йорк таймс» секрет успеха Акунина на родине.
По его мнению, все дело в том, что Акунин пришелся ко времени. «Русским всегда недоставало середины, среднего курса в политике, среднего класса, среднелобой литературы (т. е. между «высоколобой» - сложной, интеллектуальной, и «низколобой» - примитивной). Отсутствие стабилизирующего центра приводило к драматическим колебаниям в их истории, но нынче они устали от драмы и ярких контрастов и предпочитают поэкспериментировать, хотя бы временно, с такими экзотическими для них идеями, как сколачивание состояния и вообще нормальная жизнь. А это включает в себя и чтение для отдыха и развлеченья, а не ради поисков «истины», как прежде предполагала и официальная литература, и самиздат. Также по ряду причин русские нынче заинтересованы в восстановлении связей с дореволюционным прошлым, образ которого искажала советская пропаганда…».
«Романы Акунина отвечают этим требованиям. Их действие происходит в царской России и они написаны в слегка пародийном стиле литературы XIX века… Проза Акунина ясная и быстрая, она замедляется лишь для того, чтобы очертить сцену несколькими верно выбранными деталями, и снова возвращается к головокружительному сюжету. Если бы Пушкин решил попробовать себя в детективном жанре, он бы выдал что-то в этом роде».
Лури хвалит мастерский перевод Эндрю Бромфилда, известного переводами таких труднейших для перевода текстов, как «Москва-Петушки», и осторожно предсказывает роману Акунина успех и у американского читателя.
Осторожность критика вполне объяснима. На рынок поступает гигантское количество детективов, или, как их называют в Америке, «романов тайн». Детектив по определению - развлекательный жанр. Средний читатель детектива покупает книжку, чтобы развлечься. Запоминать непривычные имена персонажей, стараться понять реалии экзотической русской жизни и незнакомой русской истории трудновато. «Ежели уж надо шевелить мозгами, так я, может, лучше «Войну и мир» почитаю, еще со старших классов школы собирался», - примерно так может подумать «средний американский читатель».
Конечно, такой читатель - статистическая фикция. На самом деле внутри детективного жанра существует много подразделений с соответствующей читательской аудиторией. Имеется и поджанр исторического романа тайн. Это именно та «среднелобая» литература, которую поминает Ричард Лури: с одной стороны, в ней действуют испытанные формулы детектива, с другой стороны, автор исподволь насыщает действие не слишком широко известными сведениями о культуре, нравах и быте ушедшей эпохи.
Такая проза апеллирует к интеллектуальным потребностям определенного круга читателей, тех, кто все-таки считает книгу источником знания, ищет сочетания приятного с полезным. Назовите этого читателя «среднелобым».
Я, наверное, и сам такой. Я с большим увлечением читал романы этого жанра - «Водопровод» Доктороу и «Судейский лекарь» Калеба Карра. В них мне нравились и мастерски выстроенный сюжет, и запоминающиеся характеры, и в особенности тщательно воспроизведенная ткань прежней, непохожей на нашу жизни. В обоих романах это Нью-Йорк конца XIX века, т. е. примерно того же периода, что Москва и Петербург у Акунина.
По какому маршруту ходила конка, чем кормили в популярной забегаловке, что прописывали от мигрени, сколько зарабатывал газетный репортер и сколько уличная проститутка - все это любопытно и само по себе, и, взятое вместе, создает атмосферу эпохи, которую чисто литературными стилизациями не воссоздашь. Видно, что и Доктороу, и Карр основательно поработали в библиотеках и архивах. И то сказать, Калеб Карр - профессиональный историк. Я уж не говорю о таком ретродетективе, как «Имя розы» Умберто Эко. Это вообще энциклопедия культурной и религиозной жизни позднего средневековья.
Вот этого в романах Акунина нет. Он работает в другом ключе - стилизует свои детективы под прозу, напоминающую прозу последней четверти XIX века. То на Достоевского похоже, то на Лескова, то на Крестовского. Для русского читателя в этом есть своя прелесть. Дойдет ли до американского?
