Линки доступности

«Джин» Патрика Диллона - 2003-07-15


В конце жаркого июльского дня что может быть приятнее, чем устроиться в шезлонге под раскидистым деревом и прихлебывать «джи-н-ти» - gin and tonic. На кубики льда наливается немного джина, туда же выдавливается сок из половины лайма, и затем стакан наполняется доверху пузырящимся тоником. Хотя отпить из запотевшего стакана не терпится, надо еще протереть его край тем же выжатым лаймом. Таким образом, еще при приближении стакана к губам ноздри наполнятся цитрусово-хвойным ароматом лайма. А уж затем рот наполнится прохладной влагой, сочетающей горьковатую от хинина сладость тоника с цитрусовой кислинкой и той самой хвойностью, которая так легко переходит в можжевеловый привкус джина. Джин - можжевеловая водка.

Сам по себе джин в англоязычных странах не пьют, только в коктейлях, а вот в северной Германии и, особенно, в Голландии опрокинуть рюмку джина, «женевы», в баре - самое обычное дело. Петр I пристрастился в Голландии к можжевеловой водке, что, видимо, отразилось на судьбе России, только я не знаю как. Оттуда же в конце XVII века джин перекочевал в Англию и на историю этой страны повлиял заметно. Об этом рассказывается в книге Патрика Диллона «Джин, или прискорбнейшая кончина мадам Женевы».

Поначалу голландский напиток был очень дорог, и только богачи могли позволить себе раздавить бутылочку можжевеловки. Но к двадцатым годам XVIII столетия англичане освоили производство джина, и он с невероятной быстротой стал самым популярным и общедоступным напитком в стране. В Лондоне в это время было 600 тысяч жителей и 7 тысяч 44 лавки, имевших лицензию на торговлю джином. То есть, по питейному заведению на каждые 85 человек любого пола и возраста, включая грудных младенцев. (Фактически еще больше, поскольку без лицензии, самопальным джином тоже торговали).

Такая пошла в Англии пьянка, что блюстители нравов всерьез забеспокоились. Председатель Вестминстерского суда сэр Джон Гонсон писал в 1728 году о пагубном воздействии джина на «простолюдинов беднейшего сорта»: «Он развязывает языки для изрыгания неприличий и грубостей самого оскорбительного рода, равно как и адской божбы и проклятий, за коими часто следуют ссоры и потасовки, а иной раз и смертоубийство».

Нельзя сказать, что до появления джина английское простонародье отличалось трезвостью. Но, как объясняет Диллон, прежде пили они, в основном, пиво, которое привыкли заказывать пинтами, то есть примерно полулитровыми кружками, и привычку эту многовековую попытались перенести на потребление джина, что, как не трудно догадаться, приводило к самым пагубным последствиям.

Вот характерный полицейский доклад той поры: «Мастеровой, Джордж Уэйд по имени, пришел в питейное заведение в Вестминстере, выпил пинту бочкового джина и через несколько минут испустил дух». Надо отметить, что джин в те времена делали покрепче, чем сейчас, градусов пятьдесят. В газетах и популярных брошюрах появлялись сообщения и похлеще - о пьяницах, которые, хватанув джина, воспламенялись и сгорали дотла, освещая языками синеватого пламени изумленных собутыльников.

Отрезвляющего эффекта эти страшные истории не производили, джин лился рекой разливанной повсюду. Очень бойко, к примеру, шла торговля вразнос на площадях, куда толпа собиралась поглазеть на публичную казнь. Джином там торговали, как теперь кока-колой на стадионе. Как вспоминают очевидцы, палач тоже был, как правило, крепко под градусом.

Голоса моралистов заглушались пьяным ревом народа. Есть известная гравюра Хогарта «Джиновый переулок», изображающая полное освинение перепившейся черни. Карикатура Хогартом была выполнена в 1751 году, а еще в 1736 парламент принял первый Закон о Джине. Все было сделано правильно: акциз и лицензионная пошлина резко повышены и введено денежное вознаграждение за донос на подпольную торговлю. Однако тех, кто соблазнялся этой наградой, часто ждала незавидная судьба - народ убивал доносчиков. Закон 1736 года возбудил беспрецедентную ненависть к властям. В знак протеста пить стали еще больше.

Противоджиновое законодательство принималось еще в 1743 году и в 1748, когда в Англию с материка сразу вернулись 80 000 солдат и матросов, принимавших участие в европейской войне, и в 1751, но конец «джиновому безумию», как окрестили этот период историки, пришел лишь на исходе пятидесятых годов XVIII века, когда один за другим последовали несколько неурожайных годов. Не хватало зерна на хлеб, и правительство категорически запретило гнать из него алкоголь. В общей сложности лет сорок из того столетия англичане провели в пьяном угаре.

Можжевеловое поветрие вернулось на остров в 1830 годы. Но в этот период социальные критики винили в бедствии массового алкоголизма уже не напиток, а условия, которые приводят к злоупотреблению им. Молодой Чарльз Диккенс писал: «Джинопитие - страшный английский порок, но бедность и грязь - страшнее».

Патрик Диллон рассматривает всплески алкоголизма в начале двадцатых годов прошлого столетия и героиновой наркомании в восьмидесятые годы в США, как явления типологически сходные с английским «джиновым безумием» двумя веками раньше. Причина, на его взгляд, та же - люди не справляются с темпами урбанизации и ищут быстрого забвения. Не полицейские меры, а социальные реформы ведут к исправлению нравов. Человек с исправленным нравом не станет хлобыстать неразбавленный джин из кружки, изрыгая адские проклятья, а под тенистым деревом… ну и так далее.

XS
SM
MD
LG