«Матрица» перегружена
«Матрица: перезагрузка» (Matrix Reloaded) - не просто очередной супербоевик летнего киносезона. Это событие, которого киноманы и кинокритики ждали с нетерпением, ибо появление четыре года назад фильма «Матрица» никому не известных режиссеров братьев Энди и Лэрри Вачовски стало культурным феноменом. Картина не только неожиданно собрала в мировом прокате сотни миллионов долларов, но и стала предметом фанатичного поклонения определенной группы фанатов и вызвала философские дискуссии среди вполне серьезных людей, в том числе и ученых в самых разных областях науки.
Не исключено, что такое внимание к картине, которая действительно не чужда была определенной философской изощренности (хотя ее спецэффекты были куда интереснее философии), создало у братьев Вачовски впечатление, что они - оракулы нашего времени. Перезагрузив «Матрицу», они настолько перегрузили ее псевдофилософскими рассуждениями и эпизодами, их содержащими, что даже вполне серьезный зритель, вроде вашего покорного слуги, с нетерпением ждет, когда разговоры сменятся действием.
И действия, надо сказать, во второй серии «Матрицы» предостаточно. Я бы даже сказал, что сцены сражений и погонь довольно пересыщены и в какой-то мере репетитивны. Если внимательно присмотреться к центральному рукопашному сражению героя фильма Нео (Киану Ривз) с агентом «Матрицы» Смитом, который сам себя умножает в сто раз, то нельзя не заметить механического повторения движений, словно в компьютерной игре. Иногда кажется, что фильм и есть одна большая компьютерная игра (она, кстати, по фильму сделана и пользуется успехом).
Или взять другую, я бы сказал, самую эффектную приключенческую сцену - погоню на фривее. Сочетание каскадерских трюков на специально для фильма построенном в Калифорнии фривее с компьютерными спецэффектами порой выглядит захватывающе. Но когда этот фейерверк трюков никак не может закончиться, начинаешь скучать и ждать... философских рассуждений.
Они в картине, если присмотреться и прислушаться, не такие уж и сложные. По содержанию, как и в первой части трилогии (третий фильм выйдет на экран в ноябре), немногие оставшиеся на Земле люди продолжают вести борьбу с побеждающими их машинами, когда-то созданными самим людьми. А теперь, как опасаются того и современные луддиты, машины вышли из под контроля людей и почти уничтожили род людской.
Горстка выживших продолжает неравную борьбу с осьминогоподобными машинами, но - по не очень мне (простите за темноту) понятным причинам - элитарное подразделение защитников остатков человечества во главе с агрессивно-молчаливым Морфеусом (Лоуренс Фишберн) должно из мрачных подземных убежищ отправляться в некую Матрицу через посредство подключения их тел к каким-то суперкомпьютерам.
Именно в Матрице и происходят самые захватывающие драки и погони. Насколько я понял, только в Матрице герои могут узнать секрет выживания людей. Но коварные силы Матрицы, этакой пчеломатки роя машин-убийц, делают все возможное, чтобы Морфеус и его подчиненные Нео и Тринити (Кэрри-Энн Мосс) этот секрет не узнали.
Если подземное местожительство героев с претенциозным названием Сион напоминает дантов «Ад», то видения Матрицы сродни описаниям людей, переживших клиническую смерть: этакая смесь реального с ирреальным.
Именно в Матрице Нео - некая смесь Христа с Суперменом - наряду с попытками выполнения своего мессианского предназначения пытается понять суть философской проблемы выбора как иллюзии созданной теми, у кого есть власть, для тех, у кого власти нет.
В финале, когда Нео должен сделать выбор между судьбой всего оставшегося человечества и жизнью всего одной женщины - его возлюбленной Тринити, он делает вполне голливудский выбор и спасает «damsel in distress» (женщину, попавшую в беду). И, представьте, с подземными людьми-морлоками ничего такого плохого не происходит. Это может вызвать аплодисменты у благодушного зала, но какая тут, позвольте спросить, философская глубина?
Но студия «Уорнер бразерс», выпустившая фильм, может не беспокоиться. Киану Ривз по-прежнему хорошо смотрится в своем почти монашеском длинном одеянии, которое не мешает ему справляться даже с сотней агентов Смитов.
В конце концов деньги в Голливуде приносит не философия, а action. То есть действие.
