В последнее время в Америке много говорят о том, как часто президент Буш прибегает в своих выступлениях к религиозным аллюзиям. Буш не скрывает, что христианское вероучение играет направляющую роль в его административных и политических решениях. И отнюдь не случайно, что команду президентских спич-райтеров возглавляет евангелический христианин. Многие американцы приветствуют интеграцию религии и политики. Но немало и тех, кого это настораживает.
Иногда религиозная риторика звучит в речах президента Буша совершенно открыто.
«Творцу космосу ведомы имена семи душ, которых мы сегодня оплакиваем, - сказал президент по поводу гибели шатла Колумбия. - Члены экипажа Колумбии не вернулись на землю, и мы молимся за то, чтобы они нашли вечное пристанище в небесной отчизне».
Иногда религиозные аллюзии носят более завуалированный характер. В последнем послании Конгрессу о состоянии государственных дел он использовал выражения, знакомые только евангелическим христианам: «Многие в нашей стране - бездомные, сироты, наркоманы - находятся в ужасном положении. Но не должно отчаиваться, так как великая, чудотворная сила таится в отзывчивости, идеализме и вере американского народа».
Джордж Буш - не первый глава американского государства, который в своих речах использует религиозную символику. В 1796 году уходящий с поста первого президента Джордж Вашингтон на прощание произнес такие слова: «Среди всех факторов, необходимых для политического процветания, важнейшими являются религия и нравственность». Тем не менее, некоторые аналитики считают, что объединение религии с политикой сегодня носит совсем иной характер, чем во времена Джорджа Вашингтона.
«Политические деятели в нашей стране поняли, что религиозная риторика может принести обильный политический капитал», - говорит Уэлдон Гадди, баптистский пастор и глава организации «Межрелигиозный альянс», которая представляет интересы более 50 конфессий. - К сожалению, в нашей стране есть люди, которые судят о подлинности религиозных убеждений человека по его политическим взглядам. Это подрывает саму основу веры и вносит путаницу во взаимоотношения между религией и политикой».
Пастор Гадди указывает на целый ряд общественных проблем, для решения которых религия используется в политических целях. Примечательно, что это не касается, таких подлинно горячих вопросов, как право на аборт и смертная казнь. Политизация религии, по его мнению, особенно наглядно проявляется в дебатах относительно программ социального обеспечения, системы льгот представителям меньшинств при приеме на учебу и работу, войны с Ираком…
Иного мнения придерживается председатель Комитета по вопросам этики и религиозной свободы Южно-баптистского конвента Ричард Лэнд. «Религиозная окраска дебатов по политическим и социальным проблемам, - говорит он, - объясняется тем, что многие политики - подлинно верующие люди: «Мне было четырнадцать, когда в 60 году Джон Кеннеди приехал в Хьюстон, чтобы заверить баптистских священников в том, что его римско-католические убеждения не повлияют на его деятельность в качестве главы государства. Я считаю глубоко неправильным, что Кеннеди вынужден был сделать такое заявление, и что он должен был отделить свои религиозные убеждения от своего служения стране на посту президента».
Как подчеркивает Ричард Лэнд, самые революционные общественные реформы в истории Соединенных Штатов были достигнуты именно потому, что они были связаны с религиозными ценностями.
«Я очень рад, что в борьбе за гражданские права Мартин Лютер Кинг апеллировал к религиозным ценностям, - продолжает он. - Социальное зло в нашей стране побеждалось, именно потому, что верующие граждане отвергали его в соответствии с нравственным императивом. Так было покончено с рабством в XIX веке, так расширялись права рабочих и гражданские права».
Однако пастора Гадди эта аргументация не убеждает. Он согласен, что в эпоху борьбы за гражданские права религиозные ценности влияли на политику, но говорит, что сейчас в общественно-политической жизни США религия отождествляется не столько с нравственными императивами, сколько с политической платформой Республиканской партии и, в меньшей степени - Демократической. И это, как считает Гадди, делает религию орудием политической борьбы: «Я не хочу удалять религию из политического процесса, - продолжает он. - Но мы должны вести политические дискуссии, исходя из основ своих верований и религиозных традиций вместо того, чтобы позволить политике диктовать условия религиозного диалога».
Пастор Гадди считает принципиально неверным определять политическую лояльность человека его принадлежностью к определенной религиозной деноминации. Но именно это, по его мнению, происходит в среде евангелических христиан, которые, приняли политическую платформу Республиканской партии, как догмат веры.
Однако Ричард Лэнд, представитель Южно-баптистского конвента утверждает, что это произошло только потому, что отдельные элементы политических платформ обеих партий действительно напрямую касаются вопросов религиозных убеждений, и что границы между верой и политикой, о которой говорит пастор Гадди, никогда не существовало.
