Недавно в нью-йоркском издательстве «Нортон» вышла книга «Хрущев: человек и его эпоха». Пятнадцатого апреля исполняется 109 лет со дня рождения советского лидера Никиты Хрущева. Предлагаем вашему вниманию вторую часть интервью с автором книги, профессором политологии колледжа Амхерст в штате Массачусетс Уильямом Таубменом.
Инна Дубинская: Вы говорите о важном историческом моменте, когда стали готовить заговор против Хрущева, и в 1964 году его свергли. Но почему-то в книге вы больше уделяете периоду до 1952 года. Почему?
У.Т.: Когда я начал писать эту книгу (это было в 80-х годах), для меня самым главным периодом в жизни и карьере Хрущева казалось время во власти, в реформе. Я хотел как- то судить по Хрущеву, как кончатся реформы Горбачева. Но после того, как Горбачев исчез, Советский Союз тоже исчез, я пришел к выводу, что самый главный период в жизни и карьере Хрущева - это, пожалуй, 30-е годы. Это как будто центр.
Потому что, первый вопрос, как такой примитивный мужик мог подняться и стать членом окружения Сталина? Это было в период до 30-х. И потом - влияние на него после 30-х. У него руки в крови были. Так он чувствовал. Было ли это чувство вины? Как это отражалось потом, когда он встал на самой вершине власти? Вот почему я считаю, что 30-е годы - это самые главные в жизни Хрущева.
И.Д.: Во время визита в США Хрущев (вы об этом пишете) в разговоре с Рокфеллером признался, что чуть было сам в юности не поехал на заработки в Америку. Как вы считаете, чем, кроме скрытого восхищения и зависти к американскому процветанию, руководствовался Хрущев в своей американской политике?
У.Т.: Он не хотел покончить с «холодной войной», но он хотел , чтобы «холодная война» стала менее опасна. Он не был одинок в этом. После того, как Сталин умер, даже большие сталинисты, чем он, - Молотов, Каганович и другие, - тоже считали, что внешняя политика Сталина довела страну до изоляции, что сильная реакция западных стран на политику Сталина превратилась в угрозу для Советского Союза. Так что Хрущев начал эту стену изоляции как-то ломать, он хотел разговаривать, вести переговоры с западными лидерами.
Он очень рано дал понять, что хотел быть приглашен в Америку. Конечно, американцы не сразу ответили на эти намеки приглашением. В конце концов его пригласили, и это для него была большая радость - просто сам факт, что он приглашен. Уж не говоря о том, что он поехал и был почти везде, путешествовал по стране. Это большое событие и для внешней политики Хрущева, и для Хрущева лично.
И.Д.: Как же тогда стал возможен кубинский кризис?
У.Т.: Среди наших историков и, наверное, в России идет большой спор: «Почему он послал на Кубу ракеты?». И в этом споре некоторые - особенно бывшие помощники Хрущева - говорят, что это было связано главным образом с Кубой. И Кастро, и Хрущев ожидали, что Америка вторгнется на Кубу. И эти ракеты были посланы туда, что бы сдерживать Америку. Это первое.
Во-вторых, оказалось, что у Америки было больше ракет, чем в Советском Союзе. Хотя Хрущев блефовал и старался показать, что у них больше, оказалось, что у нас, в Америке, было больше. Особенно мало в России было ракет, которые могли долететь до Америки. А послать ракеты средней дальности на Кубу - это было ответом на эту проблему.
И третье: Берлин. Это интересно, потому что, когда президенту Кеннеди доложили, что на Кубе есть ракеты, он пришел к выводу, что это связано с Берлином: уже несколько лет Хрущев старается, чтобы Америка признала ГДР, а мы этого не сделали.
Интересно, что когда я думал об этом, я тоже начал с документов. В секретной переписке Хрущева с Кеннеди, начиная с сентября 1961 и до весны 1962 года, он постоянно упоминал Берлин. Много раз. Один раз он даже сказал: «За мной яма, а я не могу один назад». Это связано с Берлином. А Кеннеди все это знал.
Но я хотел узнать, уточнить, правда ли это. Я позвонил Олегу Трояновскому, который был помощником Хрущева, до этого - переводчиком, а после этого - послом в Китае, Японии, ООН. Я его довольно хорошо знаю. Я спросил: «Правда ли, что Хрущев послал ракеты на Кубу из-за Берлина?». Он говорит: «Конечно, нет. Берлинская стена означала конец берлинского кризиса. После этого он не очень много внимания уделял Берлину». А я говорю: «Если так, то почему он постоянно возвращался к этой теме?» В этой переписке он говорит, что «холодная война» была, он должен был постоянно возвращаться к чему-нибудь, как будто ему нужно было…
И.Д.: ...за что зацепиться?
У.Т.: Да. В конце концов, почему он послал ракеты? Я пришел к выводу, что сыграли роль все эти моменты. В этом очень важна личность. Потому что это характерно было для Хрущева - стараться решить проблемы одним махом, действовать рискованно, заранее не думая о том, что может быть. Так что это хрущевское решение.
(продолжение следует)
