«Мистер Ашкенази, когда вы приняли решение уехать из Советского Союза?» Этим вопросом журналиста, обращенным к Владимиру Ашкенази, открывается его статья, опубликованная в «Нью-Йорк таймс» и посвященная судьбе русской музыки и ее творцов в эпоху Сталина.
«Это был некорректный вопрос, - продолжает свою статью замечательный пианист и дирижер Владимир Ашкенази. - Советский человек не имел права выезжать за границу. Мне повезло: в 63 году советское правительство отправило меня в концертное турне в Англию и даже разрешило взять с собой в поездку мою жену-исландку и нашего ребенка. Мы воспользовались этой возможностью и остались на Западе. Прошло 40 лет, но я все еще не перестаю удивляться, до чего смутно представляют себе западные люди, какой была жизнь при Сталине. Мне, как музыканту, особенно грустно видеть, как непонимание советской реальности ведет к неверному истолкованию музыки советских композиторов. Люди Запада, как правило, не знают, в каких условиях создавалась эта музыка, и что скрывается за ее фасадом».
Чтобы помочь американцам проникнуть за этот фасад, Владимир Ашкенази провел в Нью-Йорке научную конференцию под названием «Музыка и диктатура: Россия при Сталине». В эти же дни он дал в Карнеги холле три симфонических концерта. Оркестр чешской филармонии исполнил под его управлением произведения Прокофьева, Шостаковича и Кабалевского. В программу концертов вошли сочинения двух типов - написанные по заказу режима, который, как замечает Ашкенази, стремился контролировать всех своих подданых физически и духовно, и созданные вопреки режиму и потому проникнутые глубокой правдой.
К первой группе относится «Здравица» Прокофьева, написанная в 39 году к шестидесятилетию Сталина.
Несмотря на этот шаг навстречу вождю, Прокофьев был сурово осужден в постановлении ЦК от 48 года, вместе с Шостаковичем, Хачатуряном и рядом других композиторов, музыка которых была названа «антинародной» и «формалистической». Через пять лет Прокофьев умер - по иронии судьбы, в один день со Сталиным, 5 марта 53 года.
Среди произведений другого типа, включенных Владимиром Ашкенази в программу нью-йоркских концертов, выделяется монументальная 13 симфония Шостаковича, написанная на слова Евтушенко. Хотя это произведение возникло уже после смерти Сталина, в 62 году, оно было встречено резкой критикой и подвергалось запрету - до тех пор, пока Евтушенко не внес изменения в стихотворение «Бабий Яр», которое Шостакович использовал в первой части симфонии.
«Первое исполнение Тринадцатой симфонии c измененным текстом «Бабьего Яра» состоялось в марте 63 года, - вспоминает Владимир Ашкенази. - По странному совпадению, в первом отделении этого концерта я играл фортепианный концерт Бетховена. До сих пор помню ту напряженную и мрачную атмосферу, которая царила в тот вечер в Большом зале московской Консерватории...»
