Один из рецензентов сравнил книгу Фелипе Фернандеса-Арместо с бульонным кубиком - кастрюлька бульона сконцентрирована в кубике сантиметр на сантиметр на сантиметр. Историк, профессор Оксфордского и Лондонского университетов Фернандес-Арместо ухитрился написать историю того, что ело человечество и какое это имело и имеет значение, на 250 страницах.
Фернандес-Арместо - автор двенадцати книг. Их высоко оценивают коллеги по профессии, и в то же время они популярны у широкого читателя. Нечастое сочетание.
Новая книга «Около тысячи столов» [Felipe Fernandez-Armesto Near a Thousand Tables, The Free Press] - четвертая в ряду книг Фернандеса-Арместо, в которых рассматривается история человечества в целом. «Миллениум», «Цивилизации», «История правды» - сами названия говорят о размахе и серьезности замысла. В отличие от первых трех, в которых речь шла о религии, морали и социальных институтах, в новой книге Фернандес-Арместо пишет о человеческих желудках. Его научные интересы сползли, если пользоваться бахтинской терминологией, от «верха» к «материально-телесному низу».
Книга Фернандеса-Арместо увлекательна для нас, неспециалистов, в первую очередь потому, что происходившее в глубокой, археологической древности он постоянно связывает с нашим сегодняшним миром. В книге восемь глав. В них Фернандес-Арместо описывает восемь долгосрочных структурных сдвигов в отношении человечества к тому, что оно ест.
Первым таким сдвигом - Фернандес-Арместо даже называет его «первой научной революцией» - было открытие, что обработка мяса, рыбы, растений высокими температурами меняет их вкус и помогает пищеварению. Необходимость готовить пищу на огне была, по мнению профессора Фернандеса-Арместо, мощным цивилизующим фактором. Вместо того, чтобы урча глодать кость или жевать корешок где-то под кустиком, наши предки стали собираться вокруг огня, что сильно помогало процессу социализации.
Тут же, перепрыгивая через тысячелетия, Фернандес-Арместо спрашивает нас: а не происходит ли в наше время нечто противоположное? При этом он имеет в виду не только проповедников «сыроедения» (это не те, кто ест только сыр, а те, кто считает, что полезны только сырые, не приготовленные продукты), но и значительно более многочисленную и растущую во всем мире сеть «фастфудов». Вне семейной или общинной кухни, семейной или общинной трапезы одинокий поедатель индустриальным образом приготовленного гамбургера участвует в децивилизующем процессе.
Следующая «революция» - сакрализация пищи, возникновение связанных с едой ритуалов и пищевых табу. Здесь опять Фернандес-Арместо радует нас парадоксами. Например, он утверждает, что нет принципиальной разницы между каннибализмом примитивных племен и современным вегетарианством. Я всегда что-то такое подозревал, но не знал почему, а Фернандес-Арместо объясняет: потому что и каннибализм, и вегетарианство основаны на придании некоего ритуального или идеологического значения еде, на запрете определенных видов пищи и разрешении других.
Даже к таким общеизвестным историческим (вернее, доисторическим) фактам, как переход от охоты и собирательства к сельскому хозяйству, Фернандес-Арместо подходит неожиданно, сообщая нечто новое. Например, что сгонять животных в стада люди начали не с диких коз и баранов, а с улиток. Кстати, производство сыра он тоже обсуждает с точки зрения стада - люди научились управлять «стадами» бактерий.
Необычно и его мнение о происхождении застольного этикета. Виктор Шкловский писал, что правило не резать рыбу ножом разумно: зачем ее резать, рыба мягкая, и вилкой отковырнуть можно. Видно, он не водил компанию с аристократами. Рыбу едят с помощью ножа, только специального. Вот это изобилие практически не очень нужных, но специализированных орудий поедания пищи, равно как и сложные правила застольного политесса, Фернандес-Арместо считает инструментами социальной политики - знание, как вести себя за столом, отделяет аристократа от простолюдина-выскочки.
Еда, согласно историку, ответственна и за глобальную перетасовку мира растений и животных, за величайшие экологические сдвиги. Уже древние шумеры и египтяне обменивались продуктами питания, европейцы не знали ни помидоров, ни кукурузы до Колумба и, цитирую, «основа питания современного ирландца то, что было основной пищей доколумбовых инков», попросту - картошка. Как можно было догадаться, в заключение этого раздела автор говорит уже не о глобализации, а о «макдональдизации» всемирного питания.
Под конец в книге усиливаются тревожные ноты. И глобализация обмена продуктами, и индустриализация их производства приводят к опасным экологическим сдвигам, к загрязнению среды обитания, к болезням в результате нездоровой диеты, но хуже всего - к демографическому взрыву. Возраставшая с начала XIX века доступность пищи - это благодеяние, грозящее обернуться катастрофой. Мы не мрем с голодухи так массово, как прежде, мы сыты, и нас становится слишком много на небольшой планете.
Я бы хотел закончить этот обзор книги Фернандеса-Арместо на более оптимистической ноте, но внутренние часы подсказывают, что пора закругляться и пойти перекусить.
