Линки доступности

Стивен Коткин «Армагеддон, который не допустили» - 2002-04-30


Принстонский историк Стивен Коткин написал короткую книгу о последней трети XX века в советской и постсоветской России. Книга Коткина привлекательна ясностью изложения и стройностью замысла. Главный тезис историка: все могло быть значительно хуже, крах советской системы мог обернуться катастрофой глобального масштаба, библейским армагеддоном. Отсюда и название книги: «Армагеддон, который не допустили». Такое название предполагает чью-то активную роль. Кому удалось не допустить армагеддон? Чья воля при распаде Советского Союза сделала невозможным катаклизм, который всегда предсказывали на этот случай все эксперты? Ответ Коткина вызовет рефлекторное раздражение у многих моих знакомых, но он весьма убедительно аргументирован. Тем, что «империя зла» мирно ушла в небытие без грандиозных человеческих жертв, расчистив строительную площадку для нормального общества, Россия и мир обязаны последнему советскому руководству, иными словами - Михаилу Сергеевичу Горбачеву и его единомышленникам.

В западной советологии (вернее, постсоветологии) бытуют две теории, альтернативные коткинской. Наиболее популярно объяснение советского коллапса недовольством различных общественных слоев, - рабочих, военных, интеллигенции, национальных меньшинств, - которое доросло до критической точки и превратилось в неоформленное, но мощное движение за демократию. Второе, тоже весьма распространенное объяснение, - поражение Советского Союза в военно-экономическом соревновании с Западом, так сказать, победа Рональда Рейгана над «империей зла». Коткин, как я сказал, довольно убедительно доказывает, что и того, и другого, и даже и того и другого вместе взятого было недостаточно, чтобы так стремительно сокрушить гиганта. Он был взорван изнутри «романтической попыткой [Горбачева] реформировать социализм».

Горбачев, как и большинство советских людей, доказывает Коткин, искренне верил в то, что социализм «выше и гуманнее капитализма». Для Горбачева, как и для многих партработников его поколения, социализм был извращен Сталиным и насквозь коррумпирован Брежневым и его престарелой когортой. Поколение Горбачева втайне горячо сочувствовало «пражской весне», романтической мечте их чешских товарищей о «социализме с человеческим лицом». Коткин цитирует одного из сотрудников Горбачева, который в начале перестройки, в 1987 году, на вопрос иностранного корреспондента, в чем разница между перестройкой и «пражской весной», ответил кратко: «В девятнадцати годах».

Горбачев, отмечает Коткин, в начале перестройки постоянно переписывал речи, подготовленные для него спичрайтерами, усиливая в них марксистско-ленинские теоретические обоснования. Он страстно верил в то, что возвращает страну к идеалам Октябрьской революции, лечит ее от болезни сталинизма и старческих недугов брежневизма. Выяснилось, однако, что болезни были врожденными, первоначально прописанные лекарства не помогали, и мало-помалу Горбачеву пришлось отказаться не только от «искажений ленинизма», но и от ленинизма вообще.

Стивен Коткин не без академического злорадства напоминает, что в политических дебатах 80-х годов почти всеми принималась на веру идея о том, что авторитарные режимы (вроде режима Саддама Хусейна в Ираке) отличаются от тоталитарных (таких, как СССР, Северная Корея или, в прошлом, гитлеровская Германия) тем, что первые могут быть реформированы изнутри, а последние нет. Уж если какой режим реформировал себя, говорит Коткин, так это как раз советский - дореформировался до самоликвидации.

Известный и очень влиятельный историк Пол Кеннеди как раз перед развалом Советского Союза писал: «В истории ни одна из чрезмерно разросшихся, многонациональных империй не сворачивалась до своей исходной этнической базы, не потерпев поражения в великой войне». Советская империя, следуя всем ужасным историческим прецедентам, помноженным на ядерное оружие, должна была сойти с исторической сцены в пламени армагеддона.

Коткин напоминает нам, что этот кошмарный сценарий вполне мог осуществиться. Советский Союз к моменту своего распада еще обладал колоссальной военной машиной и мощным аппаратом госбезопасности. И того и другого было вполне достаточно, чтобы «умирать - так с музыкой». Западные аналитики, пишет Коткин, всегда предсказывали, что «если советское руководство придет к выводу, что оно обречено, оно прибегнет [как к последнему средству] к ядерному шантажу». На самом деле к советскому миру, созданному Лениным и Сталиным и реформированному Горбачевым, можно отнести знаменитые строки Томаса Стернса Элиота: «Вот как кончается мир, вот как кончается мир, вот как кончается мир - не взрывом, а писком».

И слава Богу! И если не со всем в книге Стивена Коткина можно согласиться, то одно несомненно: Горбачев мог развязать большую войну, но не развязал. Как сказано в великой книге: «Блаженны миротворцы». Рецензент журнала «Атлантик мансли» Бенджамин Шварц так подытожил монографию принстонского историка: «Никто еще не получал нобелевскую премию мира более заслуженно, чем [Михаил Горбачев]».

XS
SM
MD
LG