Многие бывшие советские республики, а также собственно российские регионы переживают период экономической и политической нестабильности, вынуждены решать проблему беженцев, прибывающих из соседних республик, и бороться с разгулом организованной преступности. Недавно профессор Южно-Иллинойского университета Роберт Уэйр опубликовал отчет о положении в Дагестане на основе проведенных им опросов местных жителей.
Некоторые обозреватели считают, что Дагестан стоит на грани распада, другие - что Дагестан готов выйти из состава Российской Федерации. В интервью с профессором Уэйром я попросил его поделиться своими соображениями по этому поводу.
РУ: «На мой взгляд, оба мнения неверны. Дагестан стабилен в политическом смысле, свидетельством чего являются систематизированные результаты моих бесед с дагестанцами. Маловероятно, что Дагестану грозит раскол, или что он выйдет из состава Российской Федерации».
ЛФ: Дагестанцами считают себя прежде всего три крупнейшие группы населения республики - аварцы, даргинцы и кумыки, в то время как русские, лезгины и, особенно чеченцы, идентифицируют себя со своими соплеменниками. На чем может строиться сосуществование столь разных этнических групп?
РУ: «В контексте моего исследования чеченцами я называю чеченцев-акинов, коренных жителей Дагестана, которые, как и лезгины, считают себя изгоями в республике. Лезгины тяготеют к образованию и науке, но у них мало шансов занять политические должности. С чеченцами-акинами положение еще сложнее. Они более сплочены, чем другие этнические группы в Дагестане и более других подвержены влиянию ислама. Многие помнят депортацию из родных мест, а после реабилитации - расселение на землях за пределами родного Дагестана. Все вышесказанное говорит о том, почему их так трудно интегрировать в культуру, в общественно-политическую структуру Дагенстана. Простого решения проблем чеченцев-акинов нет».
ЛФ: Как отразилось на дагестанских чеченцах вторжение в Дагестан в 99 году чеченцев из Чечни?
РУ: «До вторжения к чеченцам-акинам относились с большим сочувствием, поскольку дагестанцы считали их невинными жертвами выселения и последующей дискриминации. Психологически чеченцы чувствовали себя уверенно, живя в Дагестане. Но после вторжения сложилось мнение, что некоторые чеченцы-акины сотрудничали с захватчиками, в результате чего они потеряли былой статус невинных жертв. В целом, дагестанцы в прошлом с симпатией относились к сепаратистским настроениям в Чечне. Во время первой войны 94-96 годов они приняли у себя около ста тридцати тысяч чеченских беженцев. Но после вторжения 99 года, во время которого было убито много дагестанцев, отношение к Чечне изменилось».
ЛФ: Что угрожает стабильности Дагестана - Россия, Чечня, исламские сепаратисты, религиозные конфликты или экономика? РУ: «Мы задавали такой вопрос нашим респондентам. Мы опросили около тысячи человек. Им предлагалось определить, от кого исходит основная угроза Дагенстану - от России, Чечни, западных стран или мусульманского Востока. Большинство ответили, что наибольшую угрозу Дагестану представляет Чечня и наименьшую - Россия. Мнения по поводу Запада и Востока, как векторов угрозы, разделились поровну. Высказывалась озабоченность по поводу американских военных действий в Центральной Азии. Вопросов об экономической угрозе стабильности Дагестана мы не задавали. После опроса рядовых дагестанцев мы попросили ответить на те же вопросы сорок высокопоставленных лиц. Вот из них многие говорили об экономической угрозе стабильности Дагестана, коррумпированности политиков.
ЛФ: Каково общее мнение жителей Дагестана о будущем их многонационального общества?
РУ: «Одним из самых интересных моментов нашего исследования было, вероятно, выявление самоидентификации дагестанцев. Большинство из них ставят на первое место то, что они - дагестанцы, потом - граждане Российской Федерации и только в конце - членство в конкретной этнической группе. В Дагестане живет тридцать четыре этно-языковых групп. Стабильность Дагестана - это его многонациональность. Что касается будущего, в целом, я настроен оптимистически. Появились первые признаки экономического улучшения. Москва признала важность субсидирования дагестанской экономики. Более того, Москва проявлет интерес к развитию Махачкалы, как пункта перекачки нефти и газа. Дагестанские лидеры многое сделали для того, чтобы республика оставалась единой и неделимой. Но пока что они не смогли решить главных экономических и этнических проблем. Будущее Дагестана зависит в большой степени от чуткости московских политиков к нуждам республики. Возможно, Москве следует взять на себя ведущую роль в искорении коррупции в Дагестане. Москве пора понять сложную политическую ситуацию Дагестана, особенно сейчас, когда положение на южном Кавказе осложняется присутствием аль-кайдовцев. Принимая во внимание нужды нацменьшинств, международному сообществу также следует вести себя осмотрительно, избегая всякого намека на фаворитизм.
