Вот новая книга, которая производит скандальное, как выразился один критик, «порнографическое», впечатление уже своей обложкой, на которой большими черными буквами напечатано это слово. Слово из шести букв. Слово на букву N. От профессора гарвардского университета, каковым является автор книги с неприличной обложкой Ренделл Кеннеди, такого слова даже в частной беседе с глазу на глаз не ожидаешь услышать. Тем паче, что профессор Кеннеди афроамериканец, а нехорошее слово является оскорбительной кличкой для тех, чья пигментация темнее пигментации людей кавказской расы, так называемых «белых».
Подзаголовок книги - «Странная карьера беспокойного слова», и Кеннеди немало места уделяет как раз истории лексемы. Как это часто бывает, происхождения это слово самого безобидного. Впрочем, безобидного ли? Да, слово, происходящее от простого латинского прилагательного niger (черный), вошло в английский язык в XVII веке и употреблялось тогда и еще и весь XVIII век в деловых и юридических документах. Когда в 1619 году в Вирджинию была доставлена для работы на плантациях первая партия африканских невольников, в судовом журнале они были записаны как «negars». В инвентаре имущества зажиточного бруклинца в 1689 году упоминается «мальчик-niggor». Так что, хотя слово и было стилистически нейтральным, но с самого начала оно употребляется в применении к рабам, которых рабовладельцы считали неполноценными человеческими существами. Впрочем нейтралитет слова проявился в том, что, скажем, в XVIII веке Сэмюэл Сиуэлл, автор страстного сочинения, направленного против рабства, пользуется исключительно этим словом. Другого он просто не знал. Определенно пежоративное, презрительное значение «слово на букву N» приобрело в начале XIX века.
Так оно и шло полтораста лет - людей образованных и порядочных от этого слова коробило, люди образованные, но непорядочные, и люди необразованные употребляли его по злобе или по недомыслию. Только в результате борьбы за гражданские права черной Америки, развернувшейся в 60-е годы прошлого века, на эту кличку было наложено решительное табу, как на матерное слово. За ее употребление теперь и по физиономии можно было схлопотать, и притом не только от чернокожего. Большинство белых поколения 60-х - 70-х годов тоже стали воспринимать произнесение в своем присутствии «слова на букву N» как оскорбление.
И вот когда запрет стал нормой, слово это зазвучало с эстрады, с экрана телевизора. Одним из первых стал им широко пользоваться в своих юмористических монологах замечательный комедийный актер эстрады и кино Ричард Прайор. Впрочем Прайор, описывая свою жизнь, жизнь чернокожего американца, и за другими табуированными словечками в карман не лез. В тех телевизионных программах, где неудобопроизносимые слова заменяют «би-би», монологи Прайора порою превращались в сплошное бибиканье.
Кеннеди не берется утверждать, что Прайор был всему виной, но констатирует факт, что в 80-е годы, а особенно в прошлом десятилетии, «слово на букву N» стало едва ли не самым высокочастотным в текстах афроамериканских рок-исполнителей, а особенно рэпперов. Один из них, поп-звезда Людакрис, так объяснял это интервьюеру: «Это сказать - все равно что сказать "братан". Это наш язык, наш сленг. Не думаю, что это кого-то унижает». А еще более знаменитый рэппер и продюсер Айс Кьюб («Ледышка») говорит: «Это слово - мы его взяли и перевернули; раньше оно нас обижало, а теперь мы его используем, это наше слово». Благодаря рок-н-роллу и рэпу «словом на букву N» как дружеским обращением и даже просто как междометием, заполняющим паузы в устной речи, стала широко пользоваться афроамериканская молодежь. А вслед за ней, хотя и не очень уверенно, и прочая молодежь. И даже не такая уж молодая молодежь, осторожно и с оглядкой - все ли здесь свои, все ли понимают, что это я говорю не потому. что я расист, а наоборот.
Когда-то я рассказывал в нашей программе о том, как из-за «слова на букву N» в некоторых американских школах из библиотек изымали «Приключения Геккльберри Финна», главное классическое произведение американской литературы. Цензуре бессмертный роман Марк Твена подвергался потому, что на протяжении всей книги Геккльберри называет своего сердечного друга не «афроамериканец Джим» и не «темнокожий Джим», а «нигга Джим», т.е. тем единственным определением, которое он и мог слышать на рабовладельческом Юге. В общем цензуру Марк Твена американское общество не поддержало. Все-таки большинство населения достаточно чувствует специфику литературы, чтобы понять, что именно в победе непосредственного опыта человеческого общения над с детства внушенными предрассудками - сила этой книги. А кабы Гека с детства научили, что все люди равны и что это слово нехорошее, то и сюжета бы не было.
В словах Айс Кьюба о выворачивании слова наизнанку кроется художественная правда. Потому-то мы и называем великих писателей мастерами слова, что они способны использовать самое отрицательную силу скверного слова для положительной, благородной цели. Так использовала Марина Ивановна Цветаева русский эквивалент «слова на букву N»: «В сем христианнейшем из миров все поэты - жиды!». Согласитесь, что это сильнее, чем столь же благородное по намерениям, но лексически более корректное высказывание Евгения Евтушенко: «Для всех антисемитов я еврей, вот почему я настоящий русский».
