«...К владельцу казино, приятелю Монаха, пришли бандюганы из соперничающей преступной группировки и сказали, что теперь они будут его крышей. Монах вызвал соперников на стрелку, и последующую разборку Борхес описывает так: «Под прикрытием высоких опорных ферм [надземной железной дороги] парни с бритыми подбородками молча палили из револьверов, находясь в центре огромного кольца наемных экипажей с бесстрашным, рвущимся в бой резервом, сжимающим в кулаках свои кольты. Что чувствовали действующие лица этого сражения? Вначале, думаю, тупую уверенность, что беспорядочная стрельба сотни револьверов сразу же их уничтожит; затем, думаю, не менее глупую убежденность, что если первые залпы их не сразили, значит, они неуязвимы. Несомненно одно: под прикрытием железных арок и мрака сражались они с жаром. Дважды полиция пыталась вмешаться и дважды была отброшена. С первыми лучами зари сражение враз прекратилось, словно нечто неприличное или призрачное. Под высокими железными арками осталось семь тяжело раненых, четыре трупа и убитая голубка».
Вначале я произвел небольшую лексическую подтасовку - перевод на современный русский язык. Игорный притон назвал «казино», гангстеров «бандюганами», шайку (gang) «преступной группировкой», встречу «стрелкой», а перестрелку «разборкой». Перевел на русский кличку легендарного гангстера Монка («монаха») Истмена. Думал еще сказать, что гангстеры резерва сжимали в кулаках не кольты, а «польты», но ведь и без того ясно, о чем идет речь: если национальные культуры интересны своими различиями, то там, внизу, на грани между человеком как культурным созданием и человеком как представителем животного мира, разница невелика. Животная тупая злоба, животная тупая жестокость, животное тупое бесстрашие в общем-то всюду и всегда однообразны. Собственно, об этом и написал Борхес свою «Всеобщую историю низости». Источником для главы о нью-йоркском гангстере Монахе Истмене ему послужила книга Герберта Асбери «Бандитский Нью-Йорк», впервые вышедшая в 1928 году. В течение последующих тридцати лет книга Асбери несколько раз переиздавалась, потом о ней забыли, и вот сейчас вышло новое издание (со старым предисловием Борхеса).
Герберт Асбери был весьма читаемым автором в свое время. Он происходил из известной своим благочестием американской семьи. Одним из его предков был епископ Френсис Асбери, основатель методистской церкви. Но, как пишет его биограф, в ранней юности Герберт открыл для себя радости табака, алкоголя и секса и с большим энтузиазмом переметнулся на сторону дьявола. Более того, он стал репортером. В 1926 году вышла его автобиографическая книжка «Уходя от методизма», которая привлекла внимание связанным с ней скандалом. Среди прочих воспоминаний юности Асбери рассказывает там о городской проститутке по кличке «Вешалка», которая, чтобы не оскорблять религиозное чувство своих клиентов, развлекала протестантов на католическом кладбище, а католиков на протестантском. Эта забавная страничка вызвала гнев новоанглийских пуритан, которые тогда имели политическое влияние, и книга была запрещена в Бостоне. Известный писатель и журналист Менкен вопреки запрету перепечатал фривольный отрывок в своем журнале -специально, чтобы против него возбудили судебное дело, и в конце концов нанес сокрушительный удар пуританской цензуре.
Одним словом, Асбери стал знаменит. К тому же он был плодовит. Он написал пару романов, несколько исторических книг и целую серию о криминальном мире больших американских городов, из которой особой популярностью пользовался «Бандитский Нью-Йорк». Борхес пересказал одну из глав «Бандитского Нью-Йорка» в своем прохладном лирическом стиле, но и стиль самого Асбери не лишен старомодного очарования. Вот как он описывает того же Монаха: «Монаха Истмена, самого отважного из всех бандюков, которые валят врага метким выстрелом в спину, никто бы не принял за банковского служащего или студента духовной семинарии. [...] Голова его от рождения имела форму пули, а в результате бурной карьеры она украсилась сломанным носом и рыхлыми, как цветная капуста, ушами. [...] У него были отвислые щеки в синих прожилках и короткая бычья шея. Все это было обильно изрезано шрамами».
Если Истмена нельзя было принять за семинариста, Асбери не примешь за историка в современном смысле слова. Он не изучал архивов, не сопоставлял кривую преступности с кривой экономического роста и спада и со статистикой иммиграции. Он просто читал старые газеты и слушал истории в нью-йоркских барах.
Читателю не всегда легко отличить правду от легенды в его книге. Правда ли, что в районе Пяти Углов (в Нью-Йорке, как и в Петербурге, есть место с таким названием) в течение пятнадцати лет в среднем совершалось одно убийство ежедневно? Правда ли, что Брайана Бору съели крысы, когда он пьяный отсыпался во дворе завода кладбищенских памятников? Правда ли, что не только банды, но и полицейские участки Нью-Йорка вели между собой кровопролитную войну? Все это - бывшее, небывшее и бывшее, но не совсем так, - Асбери выдает за чистую монету. Спохватываешься только, когда читаешь что-нибудь вроде того, что легендарный бандит девятнадцатого века Моуз Хамфрис, по прозвищу «Парень из Бауэри», был ростом два с половиной метра и при этом мог почесать себе колено не нагибаясь. Одним словом, мы имеем дело с мифологией. Но всякая мифология возникает из необходимости. Из какой же возникла эта?
В рецензии на новое издание «Бандитского Нью-Йорка» писатель Люк Санте пишет, что страх перед преступным миром всегда был необходим нью-йоркцам для психологического баланса, так как в их каменных джунглях нет естественных опасностей - лавин, самумов и лесных пожаров. Не знаю, не знаю... Меня однажды в Нью-Йорке грабанули среди бела дня, и особого душевного равновесия я не испытал, когда мне ткнули револьвер в затылок и велели отдать бумажник, а не то вышибут мозги. При этом мои мозги были охарактеризованы эпитетом, повторить который по радио я не имею права.
