Библия - книга нелегкая для понимания. Почему Адам и Ева были наказаны за грех, если Господь всеведущ? Зачем Аврааму было приказано занести нож над Исааком? Почему был подвергнут мучениям ни в чем не повинный Иов? Почему избранный народ был обречен на египетское и вавилонское пленение, а затем на жестокую римскую оккупацию? Общий вопрос здесь: почему, если Господь всемилостив, всемогущ и всеведущ, существует зло? Для ответа на него создавались всевозможные теодицеи, но именно сама множественность этих «оправданий Бога» указывает на их неадекватность.
Еще одно, если не оправдание Всевышнего, то прочтение Библии предложил в своей новой книге «Христос, или кризис в жизни Бога» известный писатель-богослов, в прошлом монах-иезуит Джек Майлс. В своей предыдущей книге-бестселлере «Биография Бога» Майлс писал о Библии как о литературном тексте, о Боге как «главном герое классического произведения мировой литературы». Новая книга - продолжение этой биографии литературного героя на материале Нового Завета.
Кому-то может показаться, что такой подход отдает кощунством, но, если подумать: отчего же? Никого не смущают философские дискуссии о вопросах веры, попытки подкрепить или проверить веру методами точных и естественных наук, чем же литературно-критический метод хуже? Тем более что в наиболее очевидном своем аспекте Священное Писание есть, несомненно, литературный текст, с огромной галереей разнообразно охарактеризованных героев, с использованием богатейшего арсенала поэтических приемов, с множеством сюжетов. Если это так, то главный герой этой книги и ее метасюжет - Бог и Его промысел.
Новый Завет в интерпретации иезуита-расстриги - это история спасения мира из бездны несчастий. Мир вследствие первородного греха есть падший, преступный мир. «Мир, - пишет Майлс, - есть преступление, за которое кто-то должен расплачиваться. В мифологическом прочтении Новый Завет - это рассказ о том, как некто, именно тот, кто, в конечном счете, ответствен за грехи мира, расплачивается за них…» Как литературный критик Джек Майлс принадлежит к старой школе, к тем критикам, которые писали о литературных героях как о живых людях. Майлс прекрасно осведомлен о критических школах, которые отвергли такой подход - от структурализма до деконструктивизма. Но он даже довольно воинственно защищает свою «старомодность». Он пишет: «Если зритель на представлении „Гамлета” не верит, что Гамлет некогда был рожден и умрет, если он не видит в своем воображении жизнь Гамлета помимо того, что показано на сцене, - драма умирает вместе со своим героем. Если герой не воспринимается живым за сценой, он и на сцене не будет жить. То же и с Богом, главным героем Библии».
Иисус как воплощение Бога в «биографическом» чтении Майлса - это не отдельный от Бога-Отца персонаж. Он и есть Бог. Все, что сказано и содеяно Богом Старого Завета, сказано и содеяно Им.
В чем новизна Нового Завета по Майлсу? В неожиданности. Мессия, Спаситель, приходит, но совсем не такой, каким Его ожидали. Он приходит не как воин. Он объявляет себя не посланником Бога, но Сыном Бога и даже воплощением Бога. Он говорит не о победоносном возвращении реального царства, но, загадочно, о нематериальном спасении, о необходимости родиться заново «от воды и от духа». Вместо победы над врагами Он призывает полюбить ближнего, как самого себя. И, что уж и вовсе скандально в контексте Старого Завета, вместо того, чтобы сокрушить Рим, Он позволяет римлянам убить Себя как жертвенного агнца.
В интерпретации Джека Майлса, если Иисус был Богом, то Бог страдал не как Отец за распятого Сына, но сам страдал на кресте. Это также означает, что спустя две тысячи лет после данного Аврааму обетования Бог изменил свою собственную сущность - мщение и ревность к творению заменились миролюбием, мягкостью, всепрощением. Почему Бог должен был изменить самого себя? (Напоминаю, речь идет о литературном герое, о главном герое Ветхого и Нового Заветов). Потому, отвечает Майлс, что в конце первой части Он потерпел неудачу. Он не остановил Рима, не выполнил своего обещания, и Он должен измениться, чтобы продолжать оставаться Богом: «Эти изменения включают разоружение и расширение завета на все человечество. Он производит это расширение не потому, конечно, что разлюбил евреев и полюбил всех остальных, а потому, в первую очередь, что он переделывает самого себя… Вместо того, чтобы признать, что он не сокрушил своих врагов, Бог может заявить теперь, что у Него нет врагов».
Что об этом сказать? Оно правда, и Ветхий, и Новый Завет часто описывают Бога в человеческих терминах, так что и Майлс имеет право писать, например, что, читая Библию, «странно и больно видеть, как мало у Бога друзей». Но одно дело библейский антропоморфизм (как описывать Высшее Существо, если не в знакомых человеческих терминах?), а другое дело - современное психологизирование. В конце концов Бог Авраама, Исаака и Иакова, Спаситель Нового Завета, потому и божествен, что человек не может его полностью ни понять, ни тем более контролировать. Меж тем весь смысл книги Джека Майлса в том, чтобы исчерпывающе объяснить Бога в терминах человеческой психологии. Как литературному критику за оригинальность подхода и дотошность анализа поставим ему четверку с плюсом. Как богослову – кол.
