На восемьдесят девятом году жизни скончалась Вера Григорьевна Данэм, воспитательница многих поколений американских славистов, неутомимый комментатор и исследователь советской литературы.
Вспоминая Веру Данэм, ученики и коллеги в первую очередь вспоминают ее темперамент, ее драматическую, почти театральную манеру читать лекции и научные доклады. Театральную, но не искусственную. Она действительно бурно и, не стесняясь обуревавших ее чувств, переживала чудо стихов Пастернака или низость сервильных романов какого-нибудь Павленко. Для американской молодежи, привыкшей, особенно до шестидесятых годов, к сдержанной, если не чопорной, профессуре, такая манера преподавания была откровением. Для многих студентов Вера была вообще первым русским человеком, которого они встретили, и им казалось, что все русские таковы – страстные, без оглядки преданные художественым и нравственным идеалам. Заблуждение, конечно, но не из худших. И для серьезного ученого такая страстность – полезное свойство души.
О Вере Данэм когда-то хорошо сказал известный американский советолог Северин Бялер: «ее подход [к научным исследованиям] не меж-дисциплинарный, он – над дисциплинами и методологиями… потому что он включает в себя «вчувствование», то «вчувствование», которое Макс Вебер считал абсолютно необходимым для ученого. Вчувствование, как способность воспринимать исследуемый материал с позиции людей, которые жили в данной культуре и создавали ее».
К этим замечательным словам Бялера следует добавить, что в исследуемой ею советской культуре Вера Данэм сама никогда не жила. Ее увезли в эмиграцию девочкой. Она училась в Берлине, Гейдельберге, Сорбонне, а закончила образование в Брюссельском университете. В 1940 году она эмигрировала в Америку и прожила здесь 60 лет.
В семьдесят шестом году, когда я оказался в Америке, все слависты только и говорили о вышедшей в том же году книге Веры Данэм «В сталинское время: ценности среднего класса в советской художественной литературе». Я и сейчас считаю, что по значению эта книга сравнима с книгой Чеслава Милоша «Плененный разум», первой попыткой типологического исследования тоталитарной культуры. Еще до того, как я прочел книгу, мне довелось присутствовать на докладе Веры Данэм, в котором она как бы комментировала свое исследование. Я с самого начала заслушался, потому что услышал четкие формулировки и простые объяснения того, что мне только начинало смутно мерещиться при первом знакомстве с тогдашними американскими работами, посвященными советской литературе, советской жизни вообще. «Хотя по отдельности многие из них и ценны, совокупно эти работы, - говорила Данэм, - представляют искаженную картину советской действительности. И вот почему. Потому что все хотят писать о самых заметных произведениях самых заметных авторов. Или об отношениях между официальной идеологией и подлинной литературой. А в навозе литературнй текучки никто мараться не хочет, - говорила не стеснявшая себя академичностью выражений Вера. - А я, – продолжала она, – перелопатила не просто кучи навоза, а слоновьи кучи навоза…».
«Спору нет, – говорила Вера, – читать и обсуждать выдающиеся произведения выдающихся талантов дело приятное, чем - уныло-назидательные однодневки, составляющие 99 процентов советской литературной продукции. Но лишенные таланта и воображения поденщики (и она называла имена Ажаева, Асанова, Бабаевского, Березко, Добровольского, Грибачева и далее по алфавиту вплоть до какого-то Якова Яковлева) дают лучшее представление о скрытых социальных механизмах советской действительности, чем их более одаренные коллеги. Инстинктивно эти литературные муравьи выбирают такую повествовательную манеру, в которой происходит оптмальный компромисс между требованиями идеологии и запросами неприхотливого читателя. А ведь если пропустить эту литературную массу (вместо слово «масса» Вера употребила другое, вызвав оживление в академической аудитории)через критические фильтры, мы получим полный набор жизненных стремлений, идеалов, культурных и нравственных ценностей, которые на самом деле свойственны советскому большинству, и которые правящий режим молчаливо допускает». Это молчаливое соглашение между режимом и советским «средним классом» Вера Данэм назвала «большой сделкой».
По существу Вера Данэм сделала в своей книге социологическое открытие. Базой поддержки сталинизма в Советском Союзе был, конечно, не нищий рабочий класс, не закрепощенное крестьянство и даже не партийно-бюрократическая элита как таковая. Это была социальнай группа, состоявшая из людей самых разных профессий, но объединенных культурным и экономическим уровнем. Это были все те, кто при Сталине жил неплохо или хотя бы сносно: и партийные работники, и кадровые военные, и директора разных уровней, и привилегированные рабочие, и, что особенно подчеркивает Данэм, их жены, домохозяйки.
Именно последние, в основном, и создали тот стиль материальной жизни сталинской эпохи, который с точки зрения западного наблюдателя кажется каким-то карикатурным викторианством, но который его носители называли «культурностью».
Из любовно описанных и повторяющихся из книги в книгу деталей Вера Данэм воссоздает, например, типичный «культурный» интерьер: большая комната, почему-то всегда «залитая солнцем»: хотя тут же упоминаются тяжелые портьеры и горшки с растениями на окнах, оранжевый абажур с бахромой, фотографии родни «в красивых рамочках», пианино, на котором стоит вазочка с засушенным букетом. Данэм выясняет, что любимый цвет советских женщин – розовый. Что есть даже определенная зависимость между положительностью героя и его болезнями. Так у положительных героев – полковников, секретарей райкомов, директоров заводов – болезни кардиологические. При этом сердце у них не болит, а «пошаливает», «прихватывает» или «дает себя знать». А вот те, кто на руку не чист или изменяют хорошим женщинам в розовых платьицах, как правило - язвенники.
Вера Данэм была истинным пионером типологического исследования советской культуры. Вслед за ней замечательные исследования опубликовали Катерина Кларк, Шила Фицпатрик, а потом и русские авторы, такие как Евгений Добренко. Но дорогу прокладывала Вера Григорьевна Сандомирская-Данэм, американский ученый, уроженка Москвы.
