Обостряющийся экономический кризис уже привел к весьма симптоматичным изменениям на российской политической сцене. Президент Медведев перешел в кадровое наступление, сместив в течение суток четырех губернаторов. Среди либералов возобновился вечный спор – об исторической ответственности, о пределах допустимого диалога (друг с другом и с властями) и о том, как отойти от черты, за которой начинаются «непредсказуемые последствия».
Обсуждение двух традиционных вопросов – «кто виноват?» и «что делать?» - не отменяют, однако, важности третьего – «что же все-таки происходит?» Иными словами, как нынешняя политическая элита будет реагировать на выходящую из-под контроля ситуацию?
Ответ – или, по крайней мере, вариант ответа – на этот вопрос, прозвучал в среду, 25 февраля, из уст российского президента, обратившегося с большой речью к работникам прокуратуры. Подчеркнув важность борьбы с нарушениями трудового законодательства в ситуации массовых увольнений и сокращений, и указав на недопустимость захвата собственности (рейдерства), Дмитрий Медведев перешел к политическим выводам.
Определение экстремизма он предложил максимально широкое: «любые действия, направленные на разжигание межрелигиозной, межнациональной и социальной (курсив мой – АП) вражды».
Зато о намеченных практических мерах президент говорил с завидной конкретностью. В МВД, по его словам, уже создаются спецподразделения по борьбе с экстремизмом. Кроме того, глава государства поддержал предложение о возможном изменении территориальной подсудности по уголовным делам об экстремизме.
Оценить политический смысл этих высказываний едва ли возможно, не приняв во внимание своеобразие нынешней российской власти и расстановку сил внутри правящей элиты. О них-то и идет и речь в интервью, которое Русская служба «Голоса Америки» взяла у политолога и телеведущей Ольги Романовой.
Алексей Пименов: Не так давно Андрей Пионтковский сказал, что сегодня Москва живет в атмосфере дворцового переворота. Разделяете ли Вы это мнение?
Ольга Романова: Вполне. Потому что главное сейчас для чиновников и политиков – это знать друг о друге как можно больше. И в первую очередь – чьи они: путинские или медведевские? Хорошо быть путинским.
A.П.: Почему?
О.Р.: Быть путинским – это как белая кость. Путинские неподсудны – ни обычному суду, ни суду чернометочников. Подстать и поведение национального лидера. Поговаривают, что нередко Путина даже не могут найти в течение нескольких дней.
A.П.: Можно ли сказать, что сегодня власть Путина носит в значительной степени неформальный характер?
О.Р.: Власть Путина носит сакральный характер. Он все-таки национальный лидер в каком-то очень традиционном смысле слова.
A.П.: Но ведь этот политический сценарий был разработан довольно давно – и в совершенно иной ситуации. Какие коррективы внес в него нынешний кризис? Некоторые аналитики просто списывают Путина со счетов.
О.Р.: Это неверно. Власть как таковая остается у Путина. Сегодня, к примеру, стало известно об огромном сокращении, которое ожидает и чиновников, и бюджет администрации президента, да и всей вертикали, подчиненной Медведеву. В одной только президентской администрации сразу сокращают до ста человек. Резко сокращают бюджет, сокращен набор во все службы. И характерно, что это никак не скажется на действиях правительства. В общем, Медведев – это, так сказать, Ланселот при Артуре – Путине. Иными словами, король Артур правит и становится национальным лидером. И Ланселоту он, в общем, доверяет. Но Ланселот уже вполне отчетливо строит куры Гиневре. Все это видят – и Артур в том числе. Он ревнив – и периодически «щелкает» Ланселота по носу.
A.П.: ?
О.Р.: За примерами далеко ходить не приходится. Взять хотя бы очередное этапирование Ходорковского и Лебедева в Москву. Против чего, насколько мне известно, очень возражал Медведев – ему все-таки неудобно перед международным сообществом. Это и дело Светланы Бахминой. И, конечно, дело Юрия Буданова.
A.П.: О досрочном освобождении Буданова есть разные мнения. Не все связывают его непосредственно с Путиным.
О.Р.: Вы знаете, я смотрю на это по-другому. Конечно, Владимиру Путину приписывают слова о том, что помимо двух дочерей, у него есть еще приемная дочь Ксения Собчак и приемный сын Рамзан Кадыров. Не знаю, действительно ли эта фраза принадлежит ему… При этом я не думаю, что Владимир Путин когда-нибудь сможет преодолеть чеченский комплекс… Ведь достаточно посмотреть телевизор 23 февраля – все эти фильмы о Чечне… Там одна мысль: дескать, конечно, есть хорошие чеченцы, но – буквально раз-два и обчелся. А все остальные… Это и определяет отношение Путина к Буданову. Известно, что он неоднократно говорил – по крайней мере, на закрытых встречах – что Буданов – герой России.
A. П.: Давайте вернемся к разделению власти в российских верхах. Можно ли говорить о конкуренции не просто двух людей, но двух аппаратов?
О.Р.: Эта конкуренция не прекращается ни на секунду. Это относится, по крайней мере, к чиновникам, окружающим Медведева. В глазах у них, безусловно, горит огонь реванша. Пока что счет, примерно, 10:0. Может быть, когда-нибудь наступит второй период, когда они начнут забивать ответные мячи, но пока - 10:0.
A.П.: И все это происходит на фоне обостряющегося кризиса.
О.Р.: Да, причем кризис, конечно, работает на Путина. С ним лично кризис никак не связан, несмотря на то, что он – премьер.
A. П.: Чем вы это объясните?
О.Р.: Тем что хотя за экономику обычно отвечает премьер, этот конкретный премьер – сакрален. У нас нет больше президиума правительства, его не цитируют по телевизору, как это делалось раньше. У нас же теперь заседания президиума правительства просто нельзя показывать по телевизору. Путина не существует. Он в бассейне, он на даче, он на истребителе, он где-то в горных высях.
A.П.: На кого все-таки опирается Путин?
О.Р.: Прежде всего – на силовиков, которым дали деньги и власть. Ведь сейчас любой следователь, любой прокурор, не говоря уже о судье, не говоря уже о лейтенанте, а уж тем более о полковнике или генерале, - это огромная экономическая величина. Это - люди, имеющие рычаги влияния, имеющие реальную власть, имеющие силу и не желающие эту силу отдавать. Это – официальная опора режима, не говоря уже о милиции. Заметьте, Путин делает ставку на милицию, а не на армию. В декабре минувшего года было принято решение о серьезном повышении окладов милиции. Прибавка к окладу – от 40 тысяч рублей – начиная с начальника отдела. Это – огромные деньги, даже для богатого милиционера. Ставка делается на это – а милиционеров у нас больше миллиона человек. Плюс судьи, плюс ФСБ, плюс прокуратура. Это – огромная сила, которая имеет в руках реально карающий меч. И огромная экономическая мощь. Они сильнее бизнеса, и они задушат кого угодно, включая Медведева, у которого нет такой опоры.
