Туркменистан и сегодня остается одной из самых закрытых стран в мире. После смерти Сапармурада Ниязова некоторые аналитики высказывали осторожные надежды на постепенное смягчение политического режима в стране. Стала ли «туркменская оттепель» реальностью? Этот вопрос Русская служба «Голоса Америки» адресовала одному из наиболее информированных европейских специалистов по Средней Азии – исполнительному директору боннского аналитического центра The Eurasian Transition Group Михаэлю Лаубшу.
Интервью с Михаэлем Лаубшем вызвало немало откликов. Отозвался на него и информационный портал Туркменистана «ИП ТУРКМЕНинформ» («"Голос Америки" нагло врет»). «Независимое СМК, освещающее события политической, экономической и общественной жизни Туркменистана» (так позиционирует себя этот информационный портал), находит суждения Лаубша «некомпетентными», а используемые им методы сбора информации о ситуации в стране – и вовсе «комичными». Выражая решительное несогласие с оценками немецкого политолога, сотрудники портала настаивают, в частности, на «открытости» сегодняшнего туркменского общества.
Примечательно, однако, что – в отличие от многих других вебсайтов – «ТУРКМЕНинформ» не приводит интервью с Михаэлем Лаубшем, ограничиваясь несколькими цитатами, вырванными из контекста. Между тем дать возможность (хотя бы тем немногим гражданам Туркменистана, что имеют доступ к интернету) ознакомиться с выводами зарубежного ученого как раз и означало бы продемонстрировать открытость и готовность к диалогу. Подобный шаг был бы особенно уместен в преддверии приближающихся парламентских выборов в Туркменистане.
Предлагаем нашим читателям продолжение интервью с Михаэлем Лаубшем.
Алексей Пименов: Как воспринимается в туркменском обществе президент Бердымухамедов?
Михаэль Лаубш: После смерти Ниязова, когда стало ясно, что новым правителем страны будет Бердымухамедов, многие связывали с его приходом надежды на демократизацию. Конечно, все понимали, что сначала новому руководителю необходимо укрепить свою власть. И вот через восемь-десять месяцев, особенно после ареста бывшего начальника президентской личной охраны Акмурада Реджепова, стало ясно, что Бердымухамедов действительно контролирует ситуацию.
Сегодня, однако, всем ясно и другое: Бердымухамедов – это просто новое имя, новый человек, однако стремится он примерно к тому же, к чему стремился и Ниязов: к власти. А также, разумеется, и к обузданию коррупции – чтобы самому контролировать финансовые потоки. Иными словами, сегодня туркменское общество глубоко разочаровано Бердымухамедовым, хотя ни о каком публичном протесте нет и речи, как нет и альтернативы нынешнему президенту. В стране нет оппозиции – вся она находится в изгнании.
Интересно, что несколько раз в стране имели место своеобразные «тихие демонстрации», причем не только в Ашгабате, но и в Марыйском велаяте. Конечно, на Западе никто не назвал бы их демонстрациями, однако для Туркменистана это были весьма необычные события: люди публично обсуждали положение в стране! Происходило это главным образом на базарах.
И реакция на это оживление не заставила себя ждать: сегодня политика властей явно ужесточается.
А.П.: По мнению некоторых западных аналитиков, у президента Бердымухамедова есть определенные основания для беспокойства. Они ссылаются, в частности, на «цветные революции», происшедшие в ряде постсоветских государств. Возможно ли подобное в Туркменистане?
М.Л.: Честно говоря, никаких перспектив «цветной революции» в Туркменистане я не вижу. О гражданском обществе здесь трудно говорить. Эту страну невозможно даже сравнить с Украиной или Грузией. Даже в Кыргызстане в этом отношении ситуация совершенно иная. Ведь уже два поколения выросли после 1991 года – в обстановке террора и в полном неведении об окружающем мире. Потому-то если в нынешнем Туркменистане у человека есть еда, крыша над головой, возможность прокормить детей, то жизнь представляется ему вполне сносной.
Но едва ли это продлится долго: экономическое положение в стране ухудшается. Рано или поздно простые люди решат, что им достаточно пришлось пострадать – это при том, что чиновники только и делают, что обогащаются.
И все же не думаю, что мечта о «цветной революции» в Туркменистане станет явью. Я, по крайней мере, в это не верю.
А.П.: Хорошо известно, что туркменское общество и в наши дни остается глубоко традиционным. Как и в некоторых других среднеазиатских странах, важнейшую роль в его жизни продолжают играть племенные отношения. Важен ли этот фактор для понимания политической ситуации в стране?
М.Л.: Думаю, что важен. Конечно, Туркменистан – не исключение: очень сходные явления характерны, к примеру, и для Таджикистана. Но вы правы: если сравнить и Туркменистан, и Таджикистан с Украиной или Грузией, то мы не можем не заметить серьезных различий между традиционными обществами и обществами, ориентированными на западные ценности. И это обстоятельство нельзя не принимать во внимание, анализируя положение дел в этих странах.
А.П.: Как же соотносится система племенных отношений с системой государственного управления? Что представляет собой племенная система – инструмент в руках властей или, напротив, препятствие на пути проведения правительственной политики?
М.Л.: Думаю, что правительство стремится установить как можно более эффективный контроль над системой племенных отношений. В этом смысле туркменская ситуация отличается от положения в Таджикистане, где многие лидеры кланов имеют прямой или косвенный выход на политическое руководство страны, а государство подчас играет роль посредника между традиционными группировками. В Туркменистане ситуация иная: политическое руководство контролирует не только граждан как индивидов, но также кланы и племена. Роль посредника его не устраивает…
A.П.: А насколько это удается правительству – контролировать систему племенных отношений?
М.Л.: На этот вопрос нелегко ответить. Но вот характерный пример: правительство стремится урезать полномочия Народного Совета Туркменистана, в котором широко представлены племенные элиты. И у режима это, несомненно, вызывает беспокойство. Власти явно хотели бы уменьшить их влияние или создать взамен какую-то другую структуру, более послушную.
А.П.: Как отмечают многие эксперты, во внешней политике руководство Туркменистана все более явно ориентируется на Россию. Как вы полагаете, не с этим ли, в частности, связано ужесточение его внутриполитического курса?
М.Л.: Думаю, что нет. Речь идет именно об ужесточении режима внутри страны. Вот характерный пример: власти Туркменистана стремятся вытеснить из страны этнических русских, имеющих одновременно туркменские и российские паспорта. Их ставят перед выбором: или уехать, или забыть о российском гражданстве. Только в этом случае они рассматриваются как граждане Туркменистана.
Что же касается внешней политики Бердымухамедова, то она не слишком отличается от ниязовской. Он хорошо сознает свою зависимость от России – и вместе с тем ему не чуждо желание оказать давление на кремлевских руководителей, давая им понять, что в крайнем случае он может обойтись и без них, раз его так хорошо принимают на Западе. Иными словами, он верен старой политике лавирования между Россией и Западом.
Но, повторяю, президент Бердымухамедов хорошо сознает свою зависимость от России, особенно после августовского конфликта между Россией и Грузией. И, несомненно, потерять Россию в качестве стратегического партнера отнюдь не входит в его намерения
