Линки доступности

Возвращение в СССР начинается с Кавказа


В истории постсоветской России политические перемены не раз сопровождались применением военной силы. В далеком 93-ем, после подавления вооруженных выступлений оппозиции в Москве и последовавших за ним первых выборов в Государственную думу, политическую элиту страны ждал малоприятный сюрприз: первое место среди конкурировавших партий досталось ультранационалистической ЛДПР, получившей более 22-ух процентов голосов.

Показания политического барометра говорили сами за себя: не прошло и года, как президент Ельцин начал первую чеченскую войну.

Прошло еще 6 лет, и уход первого президента России с политической арены также ознаменовался военным противостоянием: вторая чеченская война стала центральным эпизодом операции «Преемник».

Эта традиция продолжается и сегодня: новый, открыто антидемократический курс президентской республики, возглавляемой премьер-министром,был провозглашен на фоне российско-грузинского конфликта вокруг Южной Осетии.

Почему изменения в структуре власти уже в третий раз совпадают с проведением военной акции на Кавказе? С этим вопросом Русская редакция «Голоса Америки» обратилась к известной правозащитнице Элизе Мусаевой.

С 2000 по 2004 год Элиза Мусаева работала в ингушском отделении общества «Мемориал». В настоящее время живет в Вене, являясь членом Австрийской Хельсинкской Ассоциации по правам человека.

Алексей Пименов:Итак,чем же объяснить тот факт, что политические перемены в центре вот уже в третий раз совпадают с военными действиями на Кавказе?

Элиза Мусаева:После развала Советского Союза сами кавказцы задают друг другу другой вопрос: Кавказ – это небольшая полоска земли между Каспийским и Черным морем; почему же там так много конфликтов? Самый простой ответ: кровь у кавказцев слишком горячая, а потому и разжечь конфликт не составляет никакого труда.

Но дело, конечно, не просто в крови: Кавказ – самая нестабильная территория в Российской Федерации. Такова реальность. И если кому-то нужна нестабильность, то на Кавказе ее в избытке.

Мало того, эта нестабильность порождается, можно сказать – разжигается. К примеру, то, что происходит в сегодня Ингушетии – прямое следствие многолетней политики Москвы. Мирные граждане фактически поставлены вне закона, людей похищают и пытают.

Взрослых вместе с детьми убивают прямо на улице, на глазах у свидетелей, а потом на убитых навешивают самые чудовищные обвинения! А ведь Ингушетия - маленькая республика, люди все видят и все понимают. А уж после убийства Магомеда Евлоева всем стало ясно: предела вседозволенности в республике просто нет.

Всего же опаснее то, что в такой нестабильной зоне, как Кавказ, есть тлеющие конфликты, когда народы-соседи практически не контактируют друг с другом, и при этом с обеих сторон не прекращается националистическое мифотворчество. Где можно найти лучшую почву для провокации? Той самой маленькой провокации, котораяпомогает разжечь большой конфликт?

А.П.:С этой точки зрения, история осетино-ингушского конфликта как нельзя более показательна. Ведь известно, что, когда после депортации ингуши, как и другие выселенные народы, вернулись на свои земли, то эти земли уже оказались распределены между несколькими территориальными образованиями.

И практически во всех случаях ингушские земли были возвращены или компенсированы. Единственной республикой, не вернувшей ингушам их земли, стала Северная Осетия. Но ведь решение о Пригородном районе наверняка принималось в Москве?

Э.М.:Разумеется, абсолютно все решалось в Москве – советским руководством во главе с Хрущевым. Я не думаю, что в данном случае можно говорить о том, что какая-то республика отдала земли или не отдала.

Важно другое: в центре, в Москве было принято решение, какая территория кому будет принадлежать. Это относится и к проблеме Пригородного района, а стало быть, и к той напряженности, которая сегодня существует и в Ингушетии, и в Осетии. Вот пример тлеющего конфликта, который длится уже много лет.

А.П.: Однако политический контекст этого конфликта явно изменился после провозглашения незавимости Абхазии и Южной Осетии. Как известно, недавно, на митинге в Назрани, впервые в истории Ингушетии прозвучал призыв к выходу из состава Российской Федерации.

Э.М.: Мало того, митингующие обратились к западным странам с просьбой предоставить им, жителям Ингушетии, гражданство европейских государств – то есть сделать то же самое, что сделала Россия по отношению к Грузии.

Но это не более, чем ирония, порожденная отчаянием.Как же они могли реагировать, когда случился конфликт в Грузии, и Россия выказала лицемерную заботу о жителях Южной Осетии – при полном безразличии и даже враждебном отношении к ингушам?

A.П.: Относительно признания Кремлем независимости Южной Осетии и Абхазии существует, как минимум, две точки зрения. Согласно одной из них, случившееся может стать началом настоящего «парада суверенитетов» на Кавказе. Сторонники другой полагают, что все эти события, напротив, способствуют укреплению режима, его консолидации. Каково ваше мнение?

Э. М.:Мне кажется, что подлинный смысл происходящего, это возвращение в Советский Союз – полное или частичное. Точнее – возврат к какой-то примитивной его форме. Поэтому «парада суверенитетов» я не жду. Все прекрасно понимают, что это нереально.

Я помню, что когда начиналась война в Чечне, когда раздавались призывы к борьбе за независимость и были люди, действительно готовые бороться, очень многие старики, многое жизни повидавшие – и репрессии - еще до выселения 1944 года, а потом и выселение, и возвращение – вот они говорили, что все это - наивно.

Что не надо этого делать, что воевать с Россией – вещь невозможная. Это память, память боли, она жива, и ее очень много. Не думаю, что сегодня возможны какие-то такие шаги. В будущем – может быть. Если будет другая власть, если придет новый Горбачев и начнется новая перестройка.

XS
SM
MD
LG