Вторая половина XX века проходила во всем мире под знаком целого букета идей, которые по умолчанию считались «прогрессивными». Одна из них выделялась чем-то вроде отеческого статуса по отношению к остальным: идея о том, что общество можно в короткие сроки радикально усовершенствовать, и если понадобится — путем насильственного переворота. Иными словами — марксизм.
Это, конечно, лишь самое упрощенное определение марксизма для какой-нибудь рабочей летучки в подсобке заводского цеха накануне рекордных показателей, а в университетских аудиториях всего мира он принимал самые различные модификации.
Другие модные идеи века были в какой-то мере производными от марксистской функции. Таков, в частности, постколониализм, приверженцы которого считали, что эмансипация стран «третьего мира» была фикцией, и что на самом деле бывшие колониальные хозяева продолжали их нещадно эксплуатировать. Именно так десятилетиями объясняли не поддающееся исправлению бедственное положение этих стран.
Многие из этих идей, тоже нередко разросшихся вокруг марксистского ядра, были по замыслу вполне благородными и направленными на исправление исторической несправедливости — такие как эмансипация женщин или протесты против ориентализма, покровительственного отношения к достижениям других цивилизаций. Но в искусственном климате университетских оранжерей и элитарных журналов они выродились в своеобразную индустрию протеста и механизм добычи грантов и ассигнований.
Главной же из всех идей века была мысль о том, что никакой истины, то есть прямого соответствия мнений фактам, не бывает, и что любое мнение о любом так называемом «факте» есть лишь выражение личного или группового интереса, направленное на достижение доминации и гегемонии. Идеологов этого критического направления, начиная с Жака Деррида, было множество — по причинам, которые здесь нет времени и возможности объяснить, они были преимущественно французы.
Сегодня, если кто-то еще не заметил, власть этих идей вчерашнего дня рухнула. Доказывать этот тезис можно долго и с жаром, но проще прибегнуть к такому простому орудию как статистика. Так, в частности, поступил автор, скрывающийся под псевдонимом agnostic, в блоге Gene Expression. Он провел поиск в крупнейшем сетевом архиве JSTOR, где собраны статьи из ведущих академических журналов, введя ключевые термины модных идей, такие как «марксизм», «феминизм», «деконструкция», «ориентализм», «нарратив», «постколониализм», «психоанализ», «гегемония» и так далее, а результаты поиска выстроил в графики.
Если закрыть глаза на некоторые индивидуальные особенности графиков, то бросается в глаза их общая черта. Частота употребления упомянутых терминов резко растет к концу века, достигая пика примерно между 1990 и 1995 годом. После этого начинается спад, в некоторых случаях весьма крутой. Хуже всего дела обстоят у марксизма: с 1980 года его популярность упала почти вдвое. Способы сотрясения воздуха, которые еще недавно были одним из главных занятий академических интеллектуалов, становятся теперь все более маргинальным занятием, граничащим с постыдным.
Значит ли это, что на протяжении последних 15 лет мы поумнели и научились отличать реальность от ученого бреда? Очень хотелось бы надеяться, но скорее всего тут сыграли роль два важных фактора, не имеющих прямого отношения к устройству наших мозгов: крах советской коммунистической утопии и теракты 11 сентября 2001 года. Реальность, в соответствии с известной поговоркой, нанесла ответный удар. Остается надеятся, что мы не скоро обзаведемся новым комплексом бессмысленных заклинаний, маскирующих существование реальности.
