«Мы не считаем Россию врагом, однако сказать то же самое о российском отношении к Америке было бы явной ошибкой, - этой малоутешительной констатацией Стивен Бланк, известный специалист по Советскому Союзу и постсоветской России, начал свое выступление на конференции, недавно состоявшейся в вашингтонском в Институте американского предпринимательства.
«Проблемы безопасности и будущее американских интересов на Кавказе» – так была сформулирована тема конференции; речь на ней шла, однако, не об одном лишь августовском кризисе, но о новой стратегии, которую нынешние хозяева Кремля опробовали в Закавказье.
Конечно, о новизне в данном случае можно говорить лишь с большой долей условности. Новая идеология московского руководства разрабатывалась годами. Однако лишь российско-грузинский конфликт заставил западных аналитиков пересмотреть сложившиеся представления о постсоветской России.
«Не думаю, что президент Медведев стремился к войне», – подчеркнул Стивен Бланк. По его мнению, главную роль в развязывании конфликта сыграли силовые структуры и их ставленник Владимир Путин.
Американский аналитик сослался на свидетельство российского обозревателя Павла Фельгенгауэра, согласно которому уже в апреле нынешнего года перед российскими военными стояла задача спровоцировать Грузию на применение силовых методов против отколовшихся автономий.
Задуманная политическая провокация не ограничивалась пределами закавказского региона – речь шла о фундаментальных идеологических и политических изменениях – в том числе и в области российско-американских отношений. По словам Бланка, это предприятие удалось: силовики одержали явную победу над теми, кто еще не расстался с мыслью об экономических реформах.
Впрочем, склонность к использованию военной силы для решения внутриполитических задач давно уже характерна для постсоветской России – достаточно вспомнить хотя бы подавление выступлений оппозиции в Москве, не говоря уже о двух чеченских войнах.
Дополнительным фактором, способствовавшим обострению ситуации, стало, по мнению Бланка, вновь сложившееся в России двоевластие – соперничество, если не самих Путина и Медведева, то их подчиненных. Стремясь к победе в аппаратной войне, окружение Путина пошло на широкое использование внешнеполитических и военных средств. Такая технология власти продемонстрировала свою эффективность: власть премьер-министра, несомненно, усилилась в результате грузинских событий.
Кое-кто считает, что Соединенным Штатам следует пожертвовать Грузией во имя сотрудничества с Россией по иранской проблеме. Однако это сотрудничество – не более, чем миф, – считает военный историк Фредерик Каган. По его словам, кремлевское руководство, по существу, никогда не поддерживало американских усилий по свертыванию иранской ядерной программы, предпочитая помогать тегеранскому режиму в работе над ней.
Новая политика Кремля отнюдь не сводится к применению оружия против соседей. По мнению Стивена Бланка, курс российского руководства едва ли можно понять, не обратив внимания на целую серию международных акций: от поддержки Сирии до укрепления связей с Никарагуа и Венесуэлой.
О глубине противоречий между Россией и США свидетельствует и то обстоятельство, что две страны видят мир диаметрально противоположным образом. «Российская агрессия против Грузии не имела попросту никакого правового обоснования: принуждая тбилисское руководство к миру, Россия не удосужилась даже объявить соседней стране войну, – подчеркнул Фредерик Каган.
Ключ же к российскому пониманию взаимоотношений на постсоветском пространстве проблемы участники конференции легко отыскали в разъяснении, которое Владимир Путин дал Джорджу Бушу в кулуарах бухарестского саммита НАТО: «Украина – это даже не государство! Часть ее территорий – это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!»
Такими представлениями о суверенитете Украины или Грузии и обусловлено стремление к созданию российской сферы влияния, в пределах которой кремлевское руководство без лишних церемоний диктовало бы свои условия прежним «младшим братьям».
Какую же политическую форму должна, по мнению, московских руководителей, обрести воссозданная империя?
По мнению Стивена Бланка, она может быть какой угодно: ведь нынешние руководители России унаследовали макиавеллизм большевистской национальной политики. По мнению Фредерика Кагана, изобретать новую модель нет необходимости: Россия представляет собой федерацию, к которой могут в случае необходимости присоединиться все желающие.
Под стать режиму и его идеология: образ Америки как главного противника российской государственности давно уже находится в центре политической картины мира, созданной хозяевами Кремля и подконтрольными им СМИ.
Существенно и другое: по мнению идеологов путинско-медведевского режима, эпоха американского преобладания – не более, чем краткий эпизод мировой истории, к тому же подходящий к концу. С учетом этого обстоятельства и было выбрано время для нынешнего наступления «суверенной демократии» – в том числе и военного.
Немалая роль в идеологическом обеспечении режима принадлежит истории. О темных страницах прошлого сегодня вспоминают все реже. В новых учебниках истории Сталин объявляется «эффективным менеджером», а политические репрессии, дескать, – случались и в других странах…
Не свидетельствует ли все это о приближении новой «холодной войны»? По мнению Фредерика Кагана, дело обстоит значительно сложнее. Кремлевских старцев можно было обвинить в чем угодно, но только не в отсутствии осторожности. Они могли послать советские войска в Чехословакию, требовать введения военного положения в Польше, оккупировать Афганистан. Однако всякий раз советской интервенции предшествовала просьба – пусть инсценированная – о предоставлении интернациональной помощи.
Сегодня дело обстоит иначе. Конечно, югоосетинские или абхазские лидеры, несомненно, неоднократно просили Кремль о поддержке. Однако представить себе что-либо подобное «грузинскому правительству в изгнании» трудно даже теоретически. Да и предлог для российского вторжения на территорию Южной Осетии был выбран малоубедительный: угроза российским военным.
Отчасти именно поэтому «новый курс» Москвы застал западных экспертов врасплох.
«Россию долго недооценивали, – подчеркнул Стивен Бланк. – Я знал, что Путин способен на все, но не мог представить себе, что он окажется столь безрассудным».
Итак, дело за малым: понять политическую логику, управляющую поведением сегодняшних хозяев Кремля. Сегодня ясно лишь одно: экспертам и политикам не следует готовиться к прошедшей «холодной войне». В августе они столкнулись с новой реальностью, осмыслить которую им еще предстоит.
