Известие о роспуске Союза Правых Сил заставило аналитиков не только в очередной раз исполнить реквием по российскому либерализму, но и вновь задуматься о самом характере системы властных отношений, сложившейся в стране, причем не без участия либеральных реформаторов. Свое мнение на этот счет высказал в интервью Русской службе «Голоса Америки» один из ветеранов либерального движения в России – вице-президент фонда «Либеральная миссия» Игорь Клямкин.
Алексей Пименов: Игорь Моисеевич, как бы вы прокомментировали то, что случилось с СПС?
Игорь Клямкин: Думаю, что речь должна идти о политическом или юридическом оформлении той ситуации, которая стала ясна уже в декабре 2003 года, когда ни одна из двух либеральных партий (СПС и «Яблоко»- А.П.) не сумела преодолеть пятипроцентный барьер. А выборы 2007 года продемонстрировали это еще раз. Но, повторяю, уже в 2003 году стало ясно, что прежний либеральный фланг, сформировавшийся в период противостояния демократов и коммунистов, разрушен. Произошло это в значительной степени благодаря усилиям властей. Однако и сами либералы своей деятельностью немало способствовали его разрушению.
То, что мы видим сегодня, - не более, чем добивание остатков прежнего либерального лагеря. И одновременно - попытка интегрировать либеральные партии в сложившуюся систему власти, т.е. сделать их прокремлевскими. Ведь смысл тех заявлений, которые сделал Никита Белых по поводу мотивов своего выхода из партии, именно в том и состоит, что партию не допускают до выборов, не регистрируют ее списков. Вывод очевиден: в нынешних условиях существование оппозиционной партии невозможно.
И в самом деле, власти взяли курс на создание управляемого либерального фланга. Кремль хочет иметь, так сказать, своих либералов, сотрудничающих с ним и остающихся в границах системы. Кремлю не нужны партии, противостоящие режиму. В каких конкретных формах будет воплощен этот план – пойдет ли речь об объединении с другими партиями , например, с «Гражданской силой» Барщевского или с кем-то еще - пока не вполне понятно. Думаю, что полной ясности на этот счет нет пока и в Кремле.
Но сущность проекта сомнений не вызывает: власти стремятся вывести уже существующие партии из режима реальной оппозиции. Объявив о своей отставке, Белых показал, что не хочет играть в эти игры.
А.П.: Когда-то, когда Путин только пришел к власти, СПС активно поддержал его. Почему же союз между новой властью и либералами не состоялся?
И.К.: В 1999 году такой союз существовал. В тот момент партия открыто поддержала Путина, равно как и войну в Чечне. Иными словами, правые продемонстрировали готовность быть партией недемократической, но – с одним непременным условием: продолжение либеральных реформ в экономике. Впрочем, СПС изначально не был демократической партией; его руководство всегда было настроено на адаптацию к тем лидерам, которые эти реформы обещали.
А.П.: Всегда – значит, еще в те времена, когда партия именовалась «Выбором России»?
И.К.: Безусловно. Потому что с момента своего возникновения она поддерживала политический режим, который не решал проблему демократизации политической системы и попросту препятствовал развитию реальной политической конкуренции.
«Выбор России» сделал ставку на режим Ельцина, который после принятия конституции 1993 года можно было охарактеризовать как потенциально авторитарный – имея в виду полномочия, которые конституция дает президенту. Этим наши либералы и отличались от аналогичных партий в Восточной Европе: выступая за либерализацию экономики, они отказались от проведения главной экономической реформы - отделения собственности от власти. Потому их и нельзя назвать последовательно либеральной партией. Их нынешняя политическая драма восходит к самому началу их политического пути.
А.П.: Но ведь именно такая платформа, казалось бы, и должна иметь немало сторонников среди российских чиновников и бизнесменов. Почему же она оказалась так непопулярна?
И.К.: В других посткоммунистических странах, таких, как Польша и Чехия, тоже были либеральные реформаторы. Вспомним хотя бы Бальцеровича или Вацлава Клауса. Так вот, Бальцерович после первого витка реформ тоже оказался сметен пришедшими к власти социалистами. В Чехии – более сложная ситуация, там Вацлав Клаус – человек, проводивший либеральные реформы, - до сих пор президент.
А что произошло у нас? Почему говорят, что реформы проводились непоследовательно? Да именно потому, что не произошло отделения собственности от власти! Поэтому реформы затянулись. Поэтому и экономический рост начался не через два-четыре года, как в других странах, а только через восемь лет. Поэтому и сами либералы в глазах большинства выглядели не как реформаторы, а как политические карьеристы, ведущие Россию в ложном направлении. И вот результат: по сравнению со странами Восточной Европы, эволюция политического режима в России пошла по совершенно иному пути.
А.П.: Итак, сегодня политическое влияние либеральных реформаторов крайне незначительно. Зачем же Кремлю понадобилось устранить СПС как самостоятельную партию?
И.К.: Кремль не заинтересован в том, чтобы в стране функционировала системная демократическая оппозиция. В рамках недемократической системы ей просто нет места. Кое-кто в руководстве СПС – такие люди, как Немцов и Белых, - понимал, что в таких условиях демократическая оппозиция может быть только антисистемной.
Тут надо уточнить: в данном случае слово «системный» имеет не тот смысл, какой ему придают в Америке или Западной Европе. У нас любое демократическое движение противостоит системе. Критики в адрес своих лидеров Кремль не допускает. Но дело в том, что это не просто лидеры, – они воплощают, символизируют систему, потому что сама система носит, так сказать, персоналистский характер. Поэтому, идя на роспуск партии, либералы не просто идут на уступки – они полностью сдают свои позиции.
А.П.: Но зачем Кремлю ручные, карманные либералы? Ведь нынешний политический курс носит откровенно антилиберальный характер.
И.К.: Кремлю нужен своеобразный фасад, который позволит декларировать систему как демократическую. И представлены там должны быть все общественные силы. А в обществе есть определенный сегмент – около двадцати процентов населения – настроенных либерально-демократически. Эти люди практически вытеснены с политического поля.
Нынешняя система предполагает, с одной стороны, наличие монопольной правящей партии, а с другой - наличие партий- сателлитов, контролирующих оппозиционно настроенный электорат. Поэтому нужна КПРФ, нужен Жириновский, который контролирует националистов. При этом не важно, что КПРФ декларирует свою оппозиционность, а Жириновский нет. Главное, что все они вписаны в эту систему и не представляют никакой угрозы для режима. Но, кроме того, Кремлю нужны какие-то политические силы, причем представленные легально, которые контролировали бы оппозиционно настроенных избирателей и на либеральном фланге.
А.П.: Что-то вроде системы приводных ремней?
И.К.: Совершенно согласен. Это система приводных ремней в патерналистской системе. Единая Россия - это своеобразный профсоюз, обслуживающий жертв бюрократического произвола силами самой же бюрократии. Члены ЕР помогают людям, ущемленным действиями чиновников, входящих в состав этой партии! Конечно, это именно приводной ремень - от политической власти к населению. И таких ремней должно быть несколько, ведь охватить они должны весь общественный спектр.
А.П.: Как вы представляете себе дальнейшую эволюцию этой системы?
И.К.: При нынешних ценах на нефть и газ она способна долго сохранять устойчивость. Пошатнуть ее может только кризис, только неспособность отвечать на внешние вызовы. В такой ситуации возможно появление людей вроде Горбачева и раскол правящей группы. Но сегодня власти чувствуют себя вполне уверенно – и тот факт, что они открыто позволяют себе не регистрировать партийные списки, еще раз подтверждает это.
